Переехать с Камчатки, чтобы сидеть
на камчатке, на последней парте – ирония судьбы или я лошара?
Радует только, что сижу одна и это мой последний класс. Мой отец
военный и мы часто мотыляемся по стране. Новый город, новая школа и
новые враги – восемнадцать в юбках и шестнадцать в брюках.
Еще классная так нелепо меня
представила перед всеми, как дочь полка, будто я единственный
ребенок на весь гарнизон, при том, что половина школы – дети
военных. И в глазах новых одноклассников я явно не герой, а повод
для насмешек. Всего месяц, как началась учеба, а мне охота сбежать.
Сменить город, страну и планету.
Отличников никто не любит, считают
заучками, тихонями. Хотя по Тихоновой так не скажешь. Даже ее
фамилия и высокий белобрысый хвост с разноцветными прядями –– не
делают из неё милого пони и не смягчают наглый характер. Мисс
единорог слишком уверена в своей неотразимости. Не думаю, что с ней
дружат из-за оценок или фальшивой доброжелательности.
У Тихоновой отец – бизнесмен,
мотается по заграницам и только начался учебный год, она уже
подкупила одноклассников заморскими жвачками, заколками, магнитами
на холодильник.
Тоже мне валюта любви!
Я еще не запомнила всех по именам,
но многим дала звучные смешные прозвища. Так проще.
– Псс! Передай в первый ряд, –
Иванов, который сидит справа и параллельно, бросает мне на парту
скомканный тетрадный лист. Но мне фиолетово, поэтому кидаю ему
записку обратно.
Параллельные линии – не пересекаются
и, как сказал бы мой дед на это: «Слава комсомолу!».
«Иванов, не стоит отрываться от
коллектива», – так всегда одергивает его классная, когда нужно
проявить инициативу.
«Да, Иванов, не стоит», – в уме
соглашаюсь с Анасасией Леонидовной, что непорядок, у всех есть
прозвища, а ему не придумала. – «Будешь тринадцатым!».
Глянув на взъерошенные, как неумелое
гнездо, светлые волосы Иванова, я издаю непроизвольный смешок. В
ответ получаю осуждающий взгляд.
Тринадцатый!
Нет, не потому что он в журнале под
этим номером. Он просто похож на лохматого черта из старого мульта
– «Любить всех, ненавидеть себя!». Не знаю, как насчет ненависти,
но то, что он всем девчонками в классе строит свои коричневые, как
понос, глазки – это невозможно не заметить.
– Вы же сами сказали, не отрываться
от коллектива! Вот я и не отрываюсь! – неделю назад, он возразил
Анасасии Леонидовне, когда был застукан на перемене в обнимку с
Тихоновой у дверей женского туалета.
Столкнулась с ними, выходя.
Анасасия.
Тоже мне, юмористы!
Не знаю, правда ли, но это прозвище
– заслуга соседа Тринадцатого по парте, Батона. Батона зовут Глеб и
это прозвище ему придумали до меня.
Сперва я предположила, это из-за
того, что он немного пухлый, всегда румяный, мягкий по характеру,
поэтому Батон. Но, оказалось, всё очень банально. Глеб тире хлеб,
который сформировался до этого прозвища. Но я дам ему своё –
Мякушка!
По слухам, когда в прошлом году он
пришел первого сентября после каникул с брекетами, вместо
Анастасии, назвал классную Анасасией. Сейчас к его зубам ничего не
прилипает, зато к классной прозвище прилипло как родное.
До окончания уроков ещё бесконечных
пять минут.
– Женя. Мирошина, – учитель истории
отвлекает меня от наручных часов.
Я встаю с места под пристальные
взгляды врагов, и жду вопрос.
– Напомни, пожалуйста, какие страны
накануне Первой мировой войны входили в Антанту?
– Россия, Франция и…
Специально запинаюсь, чтобы
проверить, кто входит в мой союз из этого класса. Но все они молчат
с застывшими насмешками на лицах. Ждут моего провала.
– Бельгия… – справа раздается шепот
Тринадцатого.
И без него знаю…
– Беларусь, – не нужна мне его
помощь.
– Ну какая Беларусь, Женя! Валерия,
Тихонова!
