Боль.
Дикая. Ослепляющая. Первобытная.
Она пронзает каждую клеточку тела. Хочется кричать, но из горла
доносится булькающий звук. Тело скручивает судорогами, так сильно,
что я едва могу дышать.
Хочется пить. Прямо до помутнения рассудка. Мне кажется, если я
сейчас же не сделаю глоток воды, то умру. Пытаюсь облизать
пересохшие губы, но это не приносит совершенно никакого
облегчения.
Темнота давит, отдаётся острой болью в висках. Вынуждает чуть
привстать, опереться ладонями на пол. Боль тут же возвращается
новой вспышкой, давит на мышцы и неистово ломит кости.
Издаю тихий стон. Проклятье, я не могу умереть сейчас. Не тогда,
когда мне, наконец, удалось вырваться из плена.
Нет... Свобода так близко. За стенами этого...
Грузовика?..
Да, точно. Из последних сил напрягаю слух.
Колёса стучат по каменной кладке. Дорога ровная, без каких-либо
неровностей. Могу лишь порадоваться, что моё бедное измученное тело
не качается из стороны в сторону.
И всё же, глаза закрываются. Ощущаю давление в веках. Тупая боль
достигает лба, а после, снова перемещается к вискам. Плохо, очень
плохо. Не знаю, что мне такое вкололи, но отходняк будет
жёсткий.
Тяжело вздыхаю. Последнее, что помню, это лес. Я убегала от
охранника Одичалого. Мы должны были встретиться с Евой. Хотели
сбежать вместе. Она побежала направо, а я - налево.
Прицельный выстрел в область шеи почему-то сбил меня с ног.
Тонкая длинная игла проткнула кожу, впрыскивая лекарство.
Какое, не знаю. Очевидно, что-то сильнодействующее. Возможно,
снотворное. Не морфий точно. Иначе, я бы не чувствовала боли.
Остаётся лишь догадываться, кто стоит за моим похищением. Кто-то
из охраны Одичалого оказался двойным агентом. А может, их было
несколько.
Врагов у моего бывшего хозяина много. Даже слишком много. Можно
сбиться со счёта, пока буду пересчитывать всех его
недоброжелателей.
Если меня везут в качестве заложницы, чтобы выйти на след
Одичалого, могу только посочувствовать.
Он или придёт, и разнесёт в пух и прах всех причастных к
похищению. Или же забудет о моём существовании. Что кстати,
маловероятно.
Ведь он одержим своей болезненной привязанностью. Любовью это
назвать сложно. Этот мужчина не способен на подобное чувство. Но
своими игрушками он дорожит и ревностно относится к их
сохранности.
Точнее, игрушке. Я у него была одна. Прочие шлюхи - не в счёт.
Одичалый мог развлекаться сразу с несколькими проститутками, но в
конечном итоге, возвращался ко мне.
Я не ждала его появления. В тайне надеялась, что он поймает
смертельную пулю и не придёт. Но нет, этот урод явно наслаждался
своей властью надо мной. И к моему сожалению, оказался чересчур
живучий.
Приходил слишком часто. Бывало, каждый день. На протяжении года
я стоически терпела все его извращённые выходки. Как не сломалась,
не знаю. Тяга к жизни вынуждала меня с каждым днём становиться всё
более безэмоциональной.
Несмотря на частые переезды, мне не выдалось ни одного шанса на
побег. Даже маломальского. Меня усыпляли, словно животное.
Связывали, вставляли в рот кляп. И перевозили в клетке.
Буквально.
Нет, правда. Я сама лично видела её. Ржавую, небольшую, и такую
ненавистную. Иногда Одичалый запирал меня в ней на несколько суток
без еды и воды. В такие моменты я могла по-настоящему
отдохнуть.
И хотя, внутри холодело от мысли, что это наша последняя с ним
встреча. А это значило бы, что меня оставили гнить заживо. Пока я
не сдохну от обезвоживания. Никто бы не пришёл меня спасать, никто
не вспомнил о моём жалком существовании.
Обычно, на третий день меня жгучими путами сковывала удушающая
паника. Я была готова терпеть насилие с его стороны, лишь бы не
сдохнуть.
И Одичалый приходил. С едой и водой. Какими-то побрякушками,
огромными букетами цветов. Всего лишь пыль в глаза, попытка
потешить своё жалкое самолюбие.
