Ульяна
Машка тянет за руку, чтобы протиснуться среди обезумевшей толпы.
– Боже, где мы?!
Мы в каком-то районе, который я даже не знаю.
Вокруг практически пустырь, если не считать кругом стоящих машин, которые светят фарами прямо в центр. А внизу я вижу толпу, которая скандирует что-то невнятное и почти подпрыгивает. Мы спускаемся по какой-то лестнице вниз, и ощущение, что это будто жерло вулкана.
Но по факту это яма с фундаментом посередине, что, по моим домыслам, был залит пару веков назад.
– Сейчас увидишь! – с восторгом заявляет подруга. – Ярослав должен быть здесь.
Ярослав – это её новое увлечение. Но, судя по тому, что это имя не сходит с уст уже месяца два, можно сказать, что всё серьёзно.
– Маш!
Дёргаю руку, в тот момент, как, наконец, спустившись, мы оказываемся у этого бетонного возвышения, которое оцеплено железной цепью.
Рот вытягивается от удивления, потому как теперь я понимаю, как это называется. И подтверждая мои догадки, две махины ростом в два метра друг друга методично убивают.
Чёрт!
Смотрю во все глаза, пытаясь осознать происходящее.
Господи, это же запрещено!
Поворачиваюсь на подругу, которая сканирует взглядом людей в поисках парня своей мечты.
Боже, знала бы мама где я…
Но она сегодня в ночную смену.
Спасибо её сменщице.
Пытаюсь прикинуть ущерб нанесённых ударов этим двум самоубийцам.
Всё же медицинское образование даёт о себе знать, пусть ещё и неоконченное.
И кажется, что, судя по всему, одному из них совсем плохо. Пытаюсь распознать у него признаки головокружения, потому как с головы отчётливо виднеется стекающая кровь.
Особенно это видно, когда он валится практически перед нашим носом, наводя пыль на тех, кто стоит ближе всего к этому импровизированному «рингу».
– Маша!
– Охренеть, правда?!
– Его сейчас убьют, – цежу сквозь зубы, указывая подбородком.
Именно в этот момент чувствую, как на моё плечо опускается явно липкая рука.
– Не бойся, крошка! Вихрь выстоит! – усмехается нетрезвый незнакомец.
– Слышь, руки убрал! – тут же возникает подруга, пока я с округлёнными глазами двигаюсь подальше от него. – Мерсанова знаешь?! Так вот, получишь! – грозно заявляет она, на что тот, подняв ладони, извиняется.
Глаза вновь ведут на этот импровизированный ринг, и пока я высматриваю повреждения на одном из них, он ловит с поличным. Бросает секундный взгляд, а мне становится жутко дискомфортно.
Парень выглядит, мягко говоря, устрашающе. Татуировками буквально покрыто все его тело, кроме лица. А брови немного изогнутой формы будто насмехаются над всеми в этом мире.
– Маш, в общем… – не успеваю договорить, как в этот момент толпа ревёт.
Какой-то кошмар!
Возвращаю взгляд обратно, пытаясь понять в чём дело. И вижу, что тот самый парень, который только что мазнул по мне глазами, бездыханной массой лежит на полу.
Господи, боже мой!
Судья или кто-то там в яркой майке не спешит подходить и расслабленно рассматривает, щурясь.
А если внутричерепное кровотечение?
– Чего стоишь?! На бок поверни! – не выдерживаю и выкрикиваю.
Маша изумлённо таращится на меня. Но сейчас включается яростное желание помочь каждому, даже если этот каждый выглядит жутко.
– Зрачки проверь! – снова крик, в тот момент, как толпа затихает.
Плюю на это идиотское ограждение и подхожу ближе к этому подиуму. Забираюсь, пусть и не с первого раза. Перешагиваю цепочку, опускаясь на колени рядом с телом незнакомца. Проверяю зрачки, пульс.
Вблизи почему-то цепляют его жёсткие черты лица. Нос прямой и острый, губы пухлые, ярко очерченные, щетина слегка небрежная, и даже россыпь едва уловимых веснушек у него на носу.
Пульс есть, но едва уловимый.
Хочу наклониться и проверить зрачки, как мою руку вдруг сжимает крепкая хватка, а его глаза резко раскрываются.
