Двенадцать лет назад
Ещё чуть-чуть, совсем немного
осталось, всего-то часик потерпеть и можно будет отправиться
домой.
Ноги уже гудели от этих туфель,
которые и на туфли мало были похожи. Скорее они выглядели как
ходули. Как же мне хотелось их снять и со звуком ф-и-и-и… спрятать
подальше. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон! Ненавижу
такую обувь! Но это было желание клиента, а как говорит, наше
начальство: «Желание клиента – это закон!».
Окинув усталым взглядом банкетный
зал и убедившись, что гостей осталось совсем немного, я поняла, что
вполне можно начать убирать опустевшие столики.
Поправив подол слишком короткой
формы (тоже желание клиента), я направилась к первому.
Убирая один столик за другим, я
погрузилась в свои мысли и не сразу заметила, что зал опустел. А
ещё как-то так получилось, что не сразу поняла: моё рабочее время
тоже уже закончилось. С облегчением выдохнула и, отнеся последний
поднос на кухню, направилась в комнату для персонала.
Переодеваться. Наконец-таки!
Остальные девчонки уже были тут и не
спеша переодевались. Они довольно бурно обсуждали очередную
«улётную» новость, в народе называемую сплетней.
Не обращая внимания на щебетания
девчонок, я прошла к ближайшему диванчику и без сил упала на него.
Первым делом со стоном стянула туфли и с брезгливым выражением на
лице откинула их подальше.
Девчонки кинули на меня
сочувственные взгляды. Только они и знают, как я «люблю»
такую обувь. А ещё они, как и я, были в курсе, что моя «любимая»
сестрица специально это сделала. Как будто мало ей было, что я
прислуживала на её свадьбе. Она решила ещё и таким вот образом надо
мной поиздеваться, окончательно добив меня мини-формой и
туфлями-ходулями. Она сделала все для того, чтобы унизить меня
перед отцом и его родней.
Нет, мне, конечно, грех жаловаться.
За этот банкет я получу очень даже немалую сумму. Но осадок от
сегодняшнего дня на душе все равно остался.
Стянув с себя ненавистную форму, я
откинула её туда же, куда ранее отправились туфли. Быстро натянула
любимые джинсы и безразмерную вязаную кофту, сунув измученные
туфлями ноги в любимые (а главное, удобные) кеды.
Я наспех попрощалась с девчатами и
покинула комнату.
«Неужели для меня этот бесконечный
день закончился? – подумала и вздохнула с облегчением и откровенной
радостью. – Осталось только получить честно заработанные деньги и
домой!»
В принципе, этот день прошёл гораздо
лучше, чем я ожидала. Только одно нервировало: весь вечер ловить на
себе сожалеющий или виноватый (я так и не поняла) взгляд отца. Он
что, таким образом пытался извиниться за свою старшую дочь?
А ещё порядком выводил из себя
ехидный взгляд сестрицы. Она так и пыталась выказать мне своё
превосходство. Мол, смотри, я королева, а ты делаешь все, что я
прикажу!
Мне-то было все равно, кто и что
думает обо мне, я привыкла ко всему этому. К обсуждению за спиной
моей скромной персоны, к презрительным взглядам. Но она-то об этом
не знала и поэтому старалась во чтобы бы то ни стало меня
унизить.
Все немногочисленные родственники с
папиной стороны винили меня и маму в сложившейся ситуации. Но я
прекрасно понимала, что я-то точно не виновата. В таких ситуациях
всегда виноваты двое! Но этого никто не мог или, скорее, не хотел
понять.
Дело в том, что когда мама
встретилась с папой, он уже был глубоко и безнадёжно женат и имел
дочь. Что и как сложилось (а точнее, не сложилось) у них, я точно
не знаю. Известно только то, что папа, заделав маме ребёнка (то
есть меня), слинял.
Я не видела его ни разу, пока мне не
исполнилось семнадцать. В то время мама серьёзно заболела, и врачи
не давали никаких прогнозов. Из-за того, что родственников у нее не
было, мама, недолго думая, связалась с моим отцом и попросила
присмотреть за мной, пока ей не станет лучше. Он согласился. Но
маме лучше не стало. Она долго мучилась, но в итоге сдалась. Перед
смертью взяла слово с папы, что до моего совершеннолетия он меня не
оставит. Отец своё слово сдержал. До восемнадцати лет я жила с ним
и его семьёй. Ох, как злилась его жена! А сколько мне пришлось
вытерпеть от своей сводной сестрицы! Чего я только не слышала в
свой адрес: обвинение, упрёки, оскорбления. И это ещё далеко не
весь список. Но я все стойко терпела и по возможности старалась не
возражать. Единственное, что меня радовало, что они не трогали
память мамы. Вот тогда я не смогла бы промолчать.
