I
На рабочем месте за письменным
столом, заставленным стопками бумаги, сидит, согнув спину,
Катерина, новая начальница насквозь женского коллектива, и трёт
виски, глаза её закрыты. К столу подплыла молодая ещё женщина, вся
цветастая, с ног до головы, от шарфика на грациозной шее до милых
дымчатых колгот в розовые сердечки.
– Ты с ума сошла, Катя? – обрушилась
она на подругу, сверкая глазами и серёжками.– Какое заявление ты
отнесла на подпись?
Катя обхватила голову руками и не
отвечала, пепельные пряди длинных волос скрывали её лицо.
– Я жду объяснений, – добавила стали
в голос цветастая женщина.– Мы дружим с тобой шестнадцать лет, и ни
одного прокола с моей стороны.
– Что ты хочешь услышать? –
осведомилась, наконец, Катя, не поднимая головы и даже не убирая
волос от лица.– Ты же всё видела своими глазами.
– Своими глазами я вижу только
испуганную дуру. Где моя Катя? – спросила цветастая, и вопрос этот
проник в самую душу её подруги.
Катя выпрямила спину и, отводя
взгляд от склонившейся к ней только что вошедшей сотрудницы,
выдавила из себя:
– Я приняла решение и остаюсь при
своём…
– Это невозможно! – воскликнула
цветастая и отбежала к занавешенному туманом окну.– Тебя только что
повысили! Подумать только – завсектором! Не об этом ли мечтают
десятки наших сотрудниц?
– Ты сама хотела занять эту
должность, – заметила с придыханием Катя.– Так возрадуйся! Путь
открыт.
– Конечно хотела, – ответила
цветастая и дёрнула плечами, – и не хуже тебя справилась бы. Но
дело в тебе, а не во мне. Ты тупишь. Перед тобой открылись двери,
лестница в небо... Шеф души в тебе не чает, командировку в Китай
запланировал, тебя, между прочим, рекомендовал…
– Мне семья моя нужна, а не Китай, –
сказала Катерина, – я предназначение своё поняла.
– Мне лапшу свою не вешай, –
огрызнулась подруга.– Знаю я твою семью, мамашка одного
великовозрастного эмбриона. Да отпрыск твой по бабам уже шастает. В
колледж поступит, студент без пяти… было б ещё семеро по лавкам, а
так один на три семьи, и из того идола сделали. Ну зачем ты ему
дома? Тапочки домашние охранять? Или твой благоверный в списке
«Форбса» очутился?
– Будешь свободна, забегай на кофе.
Тапочки вместе постережём, – отрезала Катя и дёрнула ящик
письменного стола.
Подруга её махнула рукой и
опустилась в своё рабочее кресло. От напряжённого взгляда Кати её
скрыла тонкая панель монитора. Этот взгляд, устремлённый в
бесконечную глубину самой себя, появился у Кати сразу после Нового
года, когда шеф, по-отечески сжимая её худое, как у птенца, плечо,
опять предложил поработать в выходные.
Нет, Катя не боялась работы и даже
не уставала от своих электронных таблиц с вживлёнными в их ячейки
формулами, не уставала от писем, которые ей вдохновенно
надиктовывал шеф и после диктовки правил до первой таблетки
валидола или звонка жены. Молодую начальницу испугал, заледенил
полный равнодушия взгляд любимого мужа, когда она в прошлую пятницу
сообщила, что выйдет на работу на целый субботний день, который они
могли бы провести вместе, только вдвоём, ведь наследник пожелал
отправиться на выходные за город с одноклассниками на дачу. Сына он
отпустил с лёгкостью, без расспросов и наставлений, тот даже минуты
три хлопал глазами, ждал, что отец спросит хотя бы про дневник,
оценки, а когда сообразил, что виза в загородный рай открыта,
радостно умчался в свою комнату и тут же нырнул в социальные сети,
телеграфируя одноклассникам – родители дали ему зелёный свет и
бабла. Посты он удобрял матной экспрессией и злобными смайликами.
Чин по чину, крутой перец.
А Катя обмерла в тот момент.
Предчувствие, которое зародилось в сердце, сковывало его
ужасом.
Вчера муж явился домой за полночь и
с порога направился в душ. Катя стояла под дверью ванной и тёрла
ладонями гладкие, как лёд, наличники, упираясь лбом в бугристое
стекло двери. Двухметровый отпрыск с красными от ночного бдения
перед компом глазами прошмыгнул на кухню и хлопнул дверью
холодильника, его мать вздрогнула и опустила руки.
