I
В самом настоящем центре Европы
бывает так, что после серой зимы приходит такая унылая весна, что
истощённые авитаминозом люди ждут солнца так же неистово, как их
предки-язычники призывали Ярилу.
Этот год выдался апатично серым: и
зима, и осень, и наступившая весна оказались затянутыми в туман,
слякотными и холодными. Казалось, что столбик термометра завис на
нулевой отметке и лишь изредка вздрагивает градуса на два. Бог
ярости занял свой трон лишь в мае и не поскупился — залил червонным
золотом своих подданных, даже тех, кто недостоин, даже тех, кто,
пренебрегая Светом, служит Тьме.
Столица ликовала. И только Наталья
Лазаревна, хозяйка крошечной квартиры в доме на перекрёстке
множества городских маршрутов, не приняла милостей Ярилы. Полная
достоинства женщина одним рывком задёрнула портьеры, правда не до
конца. Остался просвет, в который тотчас устремились непрошеные
гости — золотые лучики и солнечные зайчики, наполняя старую
хрущёвку новой жизнью и новым светом. Хозяйка же, вернувшись к
письменному столу, подхватила только что брошенный калькулятор и
застучала по клавишам, по своему обыкновению пересчитывая чужие
деньги. Необъятная грудь её, всколыхнувшись, легла на столешницу и
всякий раз вздрагивала на функции «Итого».
Ещё один обитатель квартирки — Санька
Гацко, маленький заместитель директора преуспевающей компании,
столп отечественной цветной металлургии и потому только гражданский
муж Натальи Лазаревны. Он дремлет в глубоком кресле у окна, на его
залысинах зреют капельки пота.
Уставший после сытого обеда, Санька
из последних сил удерживает сон о райских островах в бесконечности
океанов. Как же не хочется из шезлонга, из тени пальмы выпадать в
мир напряжения и суеты, в мир, где его опутали обязанностями, как
жгутами, и без перерыва, натягивая эти жгуты, душат.
«Да и Натаха, чтоб её, не могла на
кухне посидеть. А то прийти не успела — и давай по клавишам
молотить, может, и руки не помыла, — мелькает в его сонной голове.
И глаза открывать ему не хочется, ничего не хочется. — Вот бы
водитель опоздал. Да где там, Петька — жопорванец известный: всё
выслуживается, контрольные пишет, в начальники метит. Чтоб
его…»
В доме царила тишина. Даже Санькины
телефоны остыли. Но когда примчалась хозяйка, по стенам расползлась
тревога. На мясистом лице Натальи Лазаревны была отпечатана
важность дел, настолько значимых, что впервые за три года
совместной жизни она пропустила кормление гражданского мужа. А для
женщины в одностороннем браке каждая оплошность грозит
одиночеством, крахом выстроенной модели семьи, и всё потому, что
мужская сторона упрямится и не считает себя связанной узами
Гименея, и так до тех пор, пока не появится заветный штамп в
паспорте.
До встречи с достойным возлюбленным
Наталья Лазаревна трудилась в финансовой компании рядовым
бухгалтером, на одной и той же должности лет десять, и растила двух
дочерей-погодок. Из чувства долга она курировала старшую сестру,
куда более удачливую. Законного мужа, слесаря-сантехника, которого
трезвым никто не видел никогда, Наталья выгнала из дома, даже не
познакомив с младшей дочерью. Так и перебивалась она, разведённая и
несчастная, подачками старшей сестры, замужней и счастливой. Сестра
Полина хоть и не скупилась, но и не баловала, и самое обидное: ни
разу палец о палец не ударила, чтобы супруг её, Янович Валерка,
взял Наташу на работу к себе в офис «Икара», на хорошую, денежную
должность. Наоборот, она хихикала гаденько, когда Валерка распинал
её сестру, принижал профессиональные навыки и умственные
способности той, только бы обосновать отказ.
Со старшей сестрой у Натальи
отношения не заладились с самого детства. Натаха была хвостиком
матери: вместе и на огород, и в поле, и пироги печь, и свиньям корм
дать. А Полинка труд сельский не любила, да и на кухне если посуду
и мыла, то с неохотой, но вот училась она хорошо, на соревнованиях
выступала, грамоты получала. Отец гордился старшей дочкой, а
младшую не замечал и даже посмеивался над её утиной походкой. К
оценкам в Натахином дневнике он не придирался, а Полькин дневник
проверял и расписывался единственной в доме чернильной ручкой,
обвитой золотистыми ободками. В то время как Натахе приходилось
подписи матери подделывать.
