Глава 1. Сегодня в филармонии гром и молния, сэр!
Поправив на плечах легкую накидку, Минни критически оглядела себя в зеркале и осталась довольной.
Высокое, до самого потолка, огромное четырехугольное зеркало, обрамленное вычурными позолоченными загогулинами у самого входа в Ливерпульскую филармонию,выглядело несколько аляповато. Тем не менее, оно надменно взирало на крутящуюся у его подножья разношерстную публику: величаво выдвигающихся матрон, в сопровождении чад и почтительных отцов семейств, подтянутых, в щегольских темно-синих форменных костюмах, морских офицеров, возбужденную, холеную, и не очень, молодежь: весело щебетавших девушек и бросавших на них украдкой взгляды молодых людей. Собственно, у Главного зеркала, как его все называли, можно было встретить лишь представителей среднего класса.
В филармонии редко появлялась прислуга, матросы или фермеры, им это было не по карману, а если кто-то из них и пожелал бы приобщиться к «высокому искусству», предупредительные стюарды тут же направляли их наверх, на галерку, по узкой боковой лестнице, дабы своим простонародным говором и манерами не смущали они почтенную публику.
Что же касается представителей высшего класса, то те, выныривая из недр внушительных экипажей, проходили мимо Главного зеркала, не останавливаясь и не удостаивая его вниманием, и, по двум парадным лестницам, устланным темно-бордовыми ковровыми дорожками, устремлялись прямо в заказные, а часто и именные, ложи. В этих ложах были свои собственные элегантные овальные зеркала в стиле рококо, шампанское и хрустальные бокалы.
Сегодня в филармонии давали варьете, и Минни с матерью удалось притащить на концерт отца. Страдавший подагрой старый Ричард Стоттерт, кряхтя и мысленно чертыхаясь, равнодушно проковылял мимо Главного зеркала, с тоской вспоминая об оставленных дома мягких шлепанцах, еще нечитанной хрустящей вечерней газете и любимой трубке с янтарным мундштуком. Он с недоумением наблюдал за другими пожилыми мужчинами, суетливо занимающими места в партере и амфитеатре: неужели кто-то из них пришел сюда по собственной воле, или их всех притащили в качестве сопровождающих жены и незамужние дочери?
Тяжело вздыхая, Ричард Стоттерт покорно дожидался у восьмого ряда партера Минни с матерью, которые задержались у Главного зеркала.
Его жена, Эдит, все еще статная, несмотря на солидный возраст и девятерых детей, дама, рассеянно поправляла поясок на шелковом, элегантном темно-коричневом платье с гипюром и кружевами, наблюдая за дочерью, которая кокетливо рассматривала себя в зеркале. Хорошенькая брюнетка, с прямым носиком, густыми вьющимися волосами, у Минни была маленькая, но ладная фигура. Несмотря на тонкую талию, Минни не казалась худышкой, благодаря округлым бедрам и овальной форме лица с пухлыми смуглыми щечками. Но самыми примечательными и притягательными в ее внешности были большие глубокие темно-медовые глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Они мгновенно завораживали и, если на то было желание их хозяйки, могли сразить наповал.
Минни нельзя было назвать красавицей, но ее живость, миловидность и эти бездонные глаза привлекали к ней толпы поклонников с самого первого бала дебютанток, когда восемнадцатилетней барышней она, в первый раз, выпорхнула на мраморный пол ежегодного бала под патронажем мэра Ливерпуля лорда Дарби. Самая младшая дочь Ричарда и Эдит Стоттерт с тех пор пользовалась неизменной популярностью у лучших женихов Ливерпуля и даже графства Ланкашир. Но тот дебют состоялся целых шесть лет назад. Минни уже исполнилось двадцать четыре, и хотя поток поклонников знаменитых глаз не иссякал, Эдит Стоттерт с беспокойством стала задумываться о судьбе младшей дочери, упрямо не желавшей выбирать спутника жизни.
