Чем дальше советская цивилизация уходит от нас в пучину прошлого, тем острее большинство нашего общества (не только те, кто жил в СССР, но и представители молодого поколения, родившиеся уже в постсоветский разор) осознаёт: у нас была не только великая держава, у нас была великая культура. Культура, которой в подмётки не годятся поделки современной литературы, кино, театра «капиталистической» России. «Прорабы перестройки» обещали нам, что, стоит убрать препоны советской цензуры, как забьют неиссякаемые творческие фонтаны. Убрали препоны. Напечатали всё запрещенное – и эмигрантское, и заграничное. Стали ждать творческих фонтанов от деятелей искусств, инженеров человеческих душ и любимцев Муз, обретших долгожданную свободу. Но из фонтанов прерывистыми струями выстреливает только грязная водица – и ничего больше.
Не случайно ведь теперь народ с придыханием смотрит советское кино, перечитывает старые советские книги. Даже диссиденты и антисоветчики не создали ничего значительного, как только их оторвали, как Антея от матери, от ненавидимой ими советской почвы. Поэтому и либералы если зачитываются, то старыми романами своих поседевших, перепевающих прежние мотивы кумиров.
Эта книга – о нашей великой ушедшей советской культуре – литературе, кино, идеологии, феноменах социальной истории. Об их тайных смыслах, потаённом контексте, отражавшем то общество. Если мы поймем своё прошлое, то станем понимать и себя сегодняшних.
К советской культуре нужно возвращаться и возвращаться. Теперь, по прошествии лет, она прочитывается и видится иначе. Это возвращение и происходит в этой книге. На её страницах читатель снова встретится с Ефремовым и Булгаковым, Аксёновым и братьями Вайнерами, фильмом «Ирония судьбы» и песнями Высоцкого, задумается о подоплеке советского Нового года или о… культурном контексте плацкартного вагона и магазинов «Берёзка».
Если книга заставит вас перенестись в прошлое, задуматься о нём, что-то в нём понять, то я буду считать свою задачу выполненной.
Глава 1
«Инженерия человеческих душ»
Поэт и народная революция
(О Блоке)
1
В далёкий, теперь уже баснословный год, когда автор этих строк только родился, Евгений Евтушенко, бывший тогда ещё советским поэтом, а не антисоветчиком в клоунской кепке, так написал об интеллигенции Серебряного века, подвергшей Блока обструкции за признание Советской власти:
Вам, кто руки не подал Блоку,
затеяв пакостную склоку
вокруг «Двенадцати», вокруг
певца, презревшего наветы,
вам не отмыть уже навеки
от нерукопожатья – рук.
….
Для мелюзги всегда удача
руки надменной неподача
тому, кто выше мелюзги.
Всегда слепцы кричат: «Продался!» —
тому, кто взглядом вдаль продрался,
когда не видно им ни зги.
Затем Евтушенко, правда, сам примкнул к столь презираемой им в 1970 году «мелюзге», «слепцам», которым не дано подняться до уровня Художника, слушающего «музыку времён»… Этим и отличается небольшой ухватистый талантик от гения. Первый очень часто, по причине слабости к бытовым удобствам и глупой славе, легко предаёт высокие идеи, которые на мгновение открылись ему в «волшебном кристалле» вдохновенья.
Но вернёмся к Александру Блоку. Блоковский поворот к большевикам, действительно, был ударом для людей его круга – Мережковского, Гиппиус, Философова и прочих томных девушек в платьях и штанах, любивших мудрено рассуждать о гностицизме, мистике и творческом экстазе и называвших себя по последней французской моде символистами. Блок был единственным гением среди них (как Маяковский – у футуристов, Есенин – у имажинистов). Он был знаменем школы символистов. Он был тем, что лукаво богословствующая и словоблудящая толпа из писателей и поэтов средней руки могла предъявить в качестве свидетельства истинности и плодотворности свой эстетической программы. Чуть ниже, но рядом с ним были лишь Брюсов и Белый, но к ужасу Гиппиус, любившей звать себя «Антоном», и её бородатой жены – Мережковского, и Брюсов с Белым приняли Октябрьскую революцию. По-своему, с истерическими вывертами, но приняли!
