Убит кровью, рожден смертью

Маленькому ангелу и его семье.

Вы пытались спасти свою жизнь и сохранить свободу, но у вас отобрали её самым безжалостным образом.

Мы все ещё надеемся, что вы вернетесь.

Сколько бы часов, дней, месяцев, лет не прошло – это чувство никуда не уходит, ведь надежда умирает последней.

Эта книга для вас.

Она о свободе, которая должна была быть у вас.

Но, к несчастью, небо забирает самых лучших.

Я люблю тебя, Тёмик. Твой смех навсегда останется в глубинах моего сердца.

Heathens – twenty one pilots

А теперь они вырвались на свободу и готовы крушить

– На колени! – прогремел в тишине кабинета отцовский голос, вынуждая все мои внутренности сжаться от бурлящей ненависти.

Я ненавижу отца, ненавижу его приказной тон и голос. Ненавижу, что до ужаса похож на него, от цвета волос до татуировок. Ненавижу кандалы, в которые он меня заключил. Я никогда не буду свободен, пока это чудовище дышит.

Свобода это все, чего я желал на протяжении всей своей жизни. Она была тем, что я не надеялся ощутить до встречи с Ребеккой. Но уйдя, теперь ощущаю лишь пустоту внутри.

– Ты плохо расслышал мой приказ?

Сжимаю челюсти, преодолевая желание разорвать отца на куски, и подгибаю колени. Я падаю и склоняю голову только ради семьи. Только ради того, чтобы видеть улыбку мамы, слышать смех Эбби, и ради шанса любить Ребекку.

Отец довольно хмыкает, я сжимаю кулаки до побелевших костяшек, на которых всё ещё есть кровь. Кровь, которую я никогда не хотел проливать в этом мире.

Но кто спрашивал меня о моих желаниях? Никто. Я должен был бороться, убивать и выживать ради единственного, что имело смысл в этой жизни – семьи.

– Я сделал все так, как ты и сказал, – мой голос искажен притворным спокойствием.

Целых три года я не видел света, погружая себя в тьму, которую от меня требовал отец. Три года я убивал, радуя его своими успехами. Три года наблюдал, как потухает моя сестра без танцев. Три года я не видел её глаз, напоминающих бушующий океан.

И я на грани того, чтобы убить отца. Но ещё не время, напоминаю себе каждый раз. Скоро, совсем скоро я предприму попытку осуществить это.

– Он страдал недостаточно, – отвечает отец, подавая мне знак рукой, означающий, что я могу подняться с колен.

Ему нравится подчинять меня себе. Нравится давать свободу только для того, чтобы внезапно отобрать её и напомнить, что он мой хозяин.

– Я сломал каждую кость в его теле, и для тебя это недостаточно? – мой голос слишком груб, но я не успеваю вовремя остановить поток своих слов, что вызывает огонь в отцовских глазах.

Два его охранника бросают на меня предупреждающие взгляды. Если не заткнусь, он предпримет меры и навредит матери. Преодолевая отвращение к своей слабости и положению, стараясь говорить не сквозь сжатые зубы, произношу извинения:

– Прости, отец, – он довольно улыбается, наслаждаясь моими словами. – Впредь я буду следить за своим тоном.

Отец встает с кресла, направляясь в мою сторону. Его острые черты лица напоминают мне, что через пару лет я буду выглядеть аналогично. Грубая татуированная ладонь сжимает моё плечо, приближая холодные голубые глаза к моему лицу. На секунду отцовские глаза напоминают мне взгляд Ребекки, когда ею владел монстр.

Холодные, жестокие, пустые.

Но на задворках её голубых глаз всегда был свет и желание жизни. В отцовских глазах лишь холод, который никто не в силах растопить. Он наполнил себя жестокостью до краев, наслаждаясь каждым мгновением чужой боли. Играя людьми, словно марионетками. Отец построил свое королевство на манипуляциях и лжи, что, в конечном итоге, я собираюсь использовать против него.

Как говорила Ребекка:

«Каждый монстр имеет слабости, которые однажды сыграют против него».