Испачканные кровью руки закоченели на стылом мартовском ветру, пальцы свело и они отказывались слушаться. Джинсы промокли насквозь и колени ныли от сидения на асфальте среди схваченных хрупким ледком грязных луж, а распахнутая куртка не справлялась с порывами ветра, спутавшего волосы и заставляющего кожу покрываться мурашками. Было холодно и больно. Но боль физическая меркла на фоне душевной, пожирающей нутро подобно черной дыре, что возникла на месте сердца. Красными от холода и крови руками она прижимала к ноющей груди неподвижное тело. Еще теплое и мягкое, но однозначно, окончательно и бесповоротно мертвое. Бледная кожа, посиневшие губы, свернувшаяся кровь на подбородке и плотно закрытые глаза, которых она больше никогда не увидит. Такие родные и любимые. Крошечная дырочка на куртке в центре груди, такая же на спине в окружении красного пятна, едва уловимый запах пороха, тонущий в запахе крови.
Она уткнулась носом в его волосы, пытаясь спрятаться от этой жуткой вони, еще хоть раз вдохнуть любимый знакомый аромат, сохранить его в памяти.
– Врун! Наглый, глупый врун! – давясь слезами, шептала она ему в затылок. – Ты же обещал вернуться! Говорил, что от тебя не так-то просто избавиться, что ты теперь никуда от меня не денешься! Давай, выполняй свои обещания! Иначе мне придется выполнить свое.
Она попыталась улыбнуться, но лишь сильнее расплакалась. По щекам катилась горячая влага с тихим стуком разбиваясь об его остывающую кожу. Хорошо, что их никто не видит. Что на пустой парковке никого нет. Все ушли, великодушно позволив ей остаться наедине со своим горем. И правильно сделали. При свидетелях она бы не смогла дать себе волю. Так и сидела бы с непроницаемым лицом каменной статуи, не издав ни звука. А так можно делать все, что вздумается. Она крепче прижала его к себе, прошептала на ухо:
– Как ты мог так со мной поступить? Как мог оставить меня одну теперь, когда у нас наконец-то все получилось. Мы же собирались жить долго и счастливо. Так что же пошло не так?
И правда, что? Где она, та точка невозврата, в которой все начало катиться под уклон? В какой момент запустилась цепочка событий, которая привела их на эту грязную парковку под голубым весенним небом, словно назло всем законам жанра, безоблачным и головокружительно-высоким? Разве в такие моменты небо не должно быть затянуто серыми тучами, а сверху не должен падать холодный дождь или даже снег? Это бы хоть немного добавило ситуации реализма. А под таким голубым небом было совершенно невозможно поверить в произошедшее. С другой стороны, у нее не было времени, чтобы верить. Нужно было понять, можно ли исправить хоть что-то и хватит ли у нее на это сил? Как минимум, она должна была попробовать! Иначе все, через что они прошли, теряло всякий смысл. И ее дальнейшая жизнь тоже.
Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула, закрыла глаза и еле слышно попросила:
– Вернись ко мне. Пожалуйста.
***
За несколько месяцев до этого. Сентябрь, наши дни.
– Ну вот зачем ты так? – импозантный мужчина так называемой арийской наружности выдохнул облако пара с запахом осенних костров и свежей выпечки и спрятал вейп в карман. – Сырость-то к чему разводить?
– А тебе-то что? – она гордо шмыгнула покрытым веснушками носом и тряхнула рыжей шевелюрой. – Хочу и развожу! Я – дама. Имею право капризничать. И нынче изволю грустить.
– Изволишь ты, а неприятности у меня, – он вздохнул, глядя в затянутое тучами небо. – Всех гостей разогнала своими капризами.
– И ничего не всех! Вон сколько их тут шатается, – рыжая картинным жестом обвела мощеную брусчаткой многолюдную улицу, по которой они неспешно шли. – Ступить некуда. Даже в дождь. И в кофейнях не протолкнуться. Хорошо, хоть на набережной почти никого.