Истина бытия есть сущность. Бытие есть непосредственное. Так как познание хочет познать истину того, что такое бытие в себе и для себя, то познание не останавливается на непосредственном и его определениях, но проникает через них в предположении, что за этим бытием есть еще нечто иное, чем самое бытие, что эта основа составляет истину бытия. Это познание есть познание опосредованное, так как оно не находится непосредственно при сущности и в сущности, но начинает с другого, с бытия, и должно пройти предварительный путь, путь выхода за бытие или правильнее вхождения в оное. Лишь поскольку знание углубляется из непосредственного бытия во внутрь (sich erinnert), лишь через это опосредование находит оно сущность. Немецкий язык в глаголе быть (seyn) удерживает сущность (das Wesen) в прошедшем времени – gewesen, так как сущность есть прошедшее, но безвременно прошедшее бытие.
При представлении этого движения, как хода познания, это начинание с бытия и процесс, снимающий его и достигающий сущности, как чего-то опосредованного, является деятельностью познания, внешнею относительно бытия и не соответствующею собственной природе последнего.
Но этот ход есть движение самого бытия. Он показал на бытии, что он по своей природе углубляется во внутрь и становится сущностью через это вхождение в себя.
Поэтому, если абсолютное было определено прежде всего, как бытие, то теперь оно определено, как сущность. Познание не может вообще остановиться ни на многообразном существовании, ни также на бытии, чистом бытии; в него непосредственно проникает рефлексия о том, что это чистое бытие, отрицание всего конечного, предполагает углубление во внутрь и движение, очищающее непосредственное существование в чистое бытие. Тем самым бытие определяется, как сущность, как такое бытие, в котором отрицается все определенное и конечное. Таким образом оно есть чуждое определению простое единство, от которого определенное отнято внешним способом; определенное было относительно этого единства само чем-то внешним и сохраняется в противоположность ему после такого отнятия; ибо оно снято не в себе, а относительно, лишь по отношению к этому единству. Выше уже было указано, что, когда чистая сущность определена, как совокупность всех реальностей, то эти реальности причастны как природе определенности, так и отвлекающей рефлексии, и эта совокупность сводится к пустой простоте. При таком понимании сущность есть лишь продукт, произведенное. Внешнее отрицание, которое есть отвлечение, снимает определенности бытия прочь с того, что сохраняется, как сущность; она лишь поставляет их как бы в другом месте и оставляет их сущими, как прежде. Но сущность не есть таким образом ни в себе, ни для самой себя; она есть через другое, через внешнюю, отвлекающую рефлексию; и она есть для другого, именно для отвлечения и вообще для остающегося вне ее сущего. В своем определении она есть поэтому мертвое внутри себя, пустое отсутствие определения.
Но сущность, каковою она здесь стала, есть то, что она есть, не через внешнюю для нее отрицательность, а через свое собственное бесконечное движение бытия. Она есть бытие в себе и для себя, абсолютное бытие в себе, поскольку она безразлична к определенности бытия, поскольку инобытие и отношение к другому просто сняты. Но она есть не только это бытие в себе; как простое бытие в себе она была бы лишь отвлеченностью чистой сущности; она есть также по существу бытие для себя; она сама есть эта отрицательность, снятие инобытия и определенности.
Сущность, как совершенный возврат бытия внутрь себя, есть таким образом прежде всего неопределенная сущность; определенности бытия сняты в ней; она содержит их
