I
Великолепный фрегат, носящий имя «Сан-Фелипе»[1], в котором сочетались благочестие и верноподданность, отличался удивительной четкостью и красотой линий и богатством внутренней отделки, что было присуще большинству судов, сооружавшихся на верфях Испании.
Просторная каюта, полная солнечного света, который лился сквозь кормовые иллюминаторы, открытые над пенящейся в кильватере водой, радовала глаз роскошной резной мебелью, зеленым бархатом драпировок и позолотой украшенных орнаментом панелей.
Питер Блад, теперешний владелец фрегата, временно вернувшийся к своей первоначальной профессии хирурга, склонился над испанцем, лежащим на кушетке. Его точеные сильные руки уверенными движениями меняли повязку на сломанном бедре испанца. Наложив пластырь, держащий лубок, Блад выпрямился и кивком отпустил негра-стюарда, присутствовавшего при операции.
– Все в порядке, дон Иларио, – заговорил он на безупречном испанском языке. – Теперь я даю вам слово, что вы снова сможете ходить на двух ногах.
Слабая улыбка мелькнула на измученном лице пациента Блада, озарив его аристократические черты.
– За это чудо, – сказал он, – я должен благодарить Бога и вас.
– Здесь нет никакого чуда – просто хирургия.
– Значит, вы хирург? Это уже само по себе чудо. Вряд ли мне поверят, если я кому-то расскажу, что меня вылечил капитан Блад.
Капитан, высокий и гибкий, аккуратно спустил рукава своей батистовой рубашки. Из-под черных бровей ярко-голубые глаза, цвет которых казался особенно удивительным на фоне смуглого, загорелого, ястребиного лица, задумчиво окинули взглядом испанца.
– Врач всегда остается врачом, – объяснил он. – А я, как вы, возможно, слышали, раньше был им.
– К счастью для себя, я убедился в этом на собственном опыте. Но какая странная причуда судьбы превратила вас из врача в пирата?
– Мои огорчения начались с того, – улыбнулся капитан Блад, – что я, как и в случае с вами, выполнил свой долг врача и позаботился о раненом человеке, не принимая во внимание то, каким образом он был ранен. Это был один из повстанцев, сражавшихся под знаменами герцога Монмута. А по законам, принятым в христианских странах, человек, оказавший мятежнику медицинскую помощь, сам, в свою очередь, становится мятежником. Я был пойман на месте преступления, перевязывая ему рану, и за это был приговорен к смерти. Но приговор изменили – отнюдь не из милосердия, а потому что на плантациях требовались рабы. Вместе с другими несчастными меня перевезли через океан и продали в рабство на Барбадос. Мне удалось бежать, и с тех пор вместо доктора Блада появился капитан Блад. Но в теле корсара еще не погиб дух врача, как вы сами могли убедиться, дон Иларио.
– К моему величайшему счастью и глубокой признательности к вам. И дух врача продолжает заниматься милосердными поступками, которые однажды оказались для него пагубными?
– Увы! – Живые глаза капитана изучающе оглядели испанца, заметив румянец, появившийся на его бледных щеках, и странное выражение взгляда.
– Вы не боитесь, что история может повториться?
– Я вообще ничего не боюсь, – сказал капитан Блад, протягивая руку за своим черным, отделанным серебром камзолом. Расправив брабантские кружевные манжеты, он тряхнул локонами черного парика и выпрямился, являя собой воплощение мужества и элегантности, более уместное в галереях Эскориала, нежели на квартердеке пиратского корабля.
– Теперь отдыхайте. Постарайтесь поспать до восьми склянок. Хотя никаких признаков жара у вас нет, все же я предписываю вам полный покой. Когда пробьет восемь склянок, я вернусь.
