Тусклый свет нескольких свечей озарял мое скудное рабочее место,
заставляя глаза беспрестанно слезиться и прищуриваться, но большего
позволить я не могла. Постоянно прислушиваясь к наименьшему шороху
за дверью, я медленно подцепила щипцами спираль из очередного
часового механизма, пытаясь установить ее в изобретение, которое в
скором времени потрясет весь магический мир. Однако сегодня, как и
в любой другой день, великому непризнанному мастеру помешали в
самый ответственный момент. Рука дрогнула, как только за дверью
послышались приближающиеся шаги. Спираль упала, развалившись на две
части, а щипцы сожалеюще звякнули, когда я от досады запустила их в
кучу уже сломанных перед этим часов. И где мне спрашивается искать
еще одну такую необходимую деталь? Времени на раздумья больше не
было, и потушив поочередно все четыре свечи, я выползла из-под
кровати, одновременно радуясь, что после последнего раза успела
вытереть собой пыль, так что с чистой одеждой и совестью забралась
на постель, открывая первую попавшуюся книгу. Собранная утром
отзывчивой горничной прическа наполовину распалась, тут же
непослушными локонами падая на лицо, но вынув все колющие кожу
шпильки и приведя это гнездо в минимальный порядок, я наконец
отозвалась:
— Входите.
Дверь моментально отворилась, и вдохновленной птичкой в комнату
влетела мама.
— Амилетта, гости вот-вот прибудут, надеюсь ты готова... — Не
сделав и двух шагов, она потрясенно замерла, утратив краску с лица
настолько, что отбеливающая пудра на щеках матушки казалась
загаром. На этом метаморфозы не закончились. По мере того,
насколько интенсивно и стремительно багровело ее лицо, я вполне
смогла оценить, сколь большая драма разразится в следующее
мгновение. Честно говоря, для меня до сих пор оставалось загадкой,
почему родная и любимая матушка продолжает столь остро реагировать
на мою безответственность, забывчивость и неподготовленность. В
конце концов, не в первый раз же! Однако судя по тому, что красный
рубин, венчающий пышное ожерелье на шее, теперь казался светлее
кожи самой вышеупомянутой, пора было начинать обратный отсчет:
«Три...
Два...
Один...»
Заткнув уши, со смесью усталости и удивления, глядела, как
родственница широко разевает рот, словно выброшенная на сушу рыбка,
при этом размашисто потряхивая плавниками... то есть руками. А ведь
под кроватью меня еще ждет блестяще продуманный недоделанный
механизм, откладывать на долго который нельзя. По моим расчетам,
если установить калиберные зубцы во 2 фазу молодого Серпа,
созданный мной аппарат будет отличаться небывалой точностью и
первую погрешность даст не более чем через 3 000 лет. Когда же
матушка сменила режим на запертую в клетке тигрицу, начав метания
по моей комнате, я с любопытством стала прислушиваться.
— Они прибудут через пару минут, а моя дочь выглядит как
оборванка! Где ты вообще взяла это платье? Из могилы прабабки
своего отца? Этот цвет уже как пять лет вышел из моды! О,
Всевышний, услышь мои молитвы и вразуми эту заблудшую на пути
эстетики и красоты овечку, — я тут же устало опустилась на подушки,
прикрывая лицо одной из них, дабы не застонать даже не от обиды —
от изнеможения. — Адетт! Адетт, бросай все дела и немедленно
займись воспитанием этой девчонки! Мне нужно, чтобы она уже через
десять минут предстала в гостинной в лучшем... или хотя бы
более-менее приличном виде! — Кажется, я все-таки не удержалась и
протяжно застонала. — А ты! — Указала она на меня, и я слегка
отодвинула подушку, открывая обзор. — Вспомни все, чему я тебя
наставляла последние несколько дней, и не смей даже взглядом
испортить помолвку своей матери. О, Всевышний, я молюсь тебе, чтобы
хотя бы мой будущий муж смог оказать влияние на эту своенравную
девицу, — слушая возмущенные речи уже из коридора, больше всего на
свете я мечтала вернуться в родную альма-матер — школу благородных
дев при храме Св. Вальдевиды. И несмотря на то, что достать нужные
материалы там было гораздо сложнее (из-за чего моя медицинская
карта напоминала том "Мировой энциклопедии", потому что приходилось
раз за разом выдумывать себе болезни, чтобы отправиться в город), у
меня по крайней мере были собственные запирающиеся покои. Улыбка
растянула губы, когда я вспомнила, сколько раз учителя пытались
поймать меня на лжи, а обучающиеся вместе со мной девы умоляли дать
мастер-класс по имитированию болезненного состояния. Но уже в
следующую секунду, когда дверь распахнулась, и в проеме показалась
тучная туша Адетт с половником наперевес, мне стало не до смеха.
Это ж был не простой половник, а собственность армейской столовой,
где готовили яства минимум на две сотни голодных ртов,
соответственно размер его вызывал зависть даже у боевого оружия. По
слухам, однажды Адетт снесла голову таким одному из домогавшихся ее
мужчин. Хотя, глядя на крепко сбитую усатую женщину с грозным,
пронзающим насквозь взглядом, у меня возникали сомнения в том, кто
выступал домогающейся стороной.
