Книга вышла на
бумаге.
Приобрести можно на
"Лабиринт", "Читай-город", "Озон", "Вайлдберриз"
________________________________
— Ева Николаевна, мне бы это… школу
закрыть, — ворвался в мое сознание знакомый голос.
Мне снилось что-то совершенно
невероятное — черноволосый мужчина, кожа которого превращалась в
крепкую броню из крошечных чешуек, наподобие драконьих. На мысли о
драконах наводили и глаза мужчины: цвета темной зелени, с
вертикальным зрачком.
Незнакомец хищно улыбался,
приближаясь ко мне. Высокий, широкоскулый, с угольно-черными
волосами до плеч, ширина которых приятно будоражила воображение, он
вдруг остановился в метре от меня и протянул руку.
Просыпаться и прерывать сон
совершенно не хотелось, но знакомый голос настойчиво повторял: «Ева
Николаевна! Ева Николаевна!», будто кто-то забивал гвозди прямо в
мозг.
Я сонно поморгала и, подняв голову,
посмотрела в лицо сторожа, на котором застыло извиняющееся
выражение. Сторож на широкоплечего красавца из моего сна никак не
походил, поэтому я моментально проснулась.
— Макар Петрович, простите, я
сейчас!
Я поспешно встала, недоумевая, как
умудрилась заснуть над тетрадями с сочинениями, которые проверяла.
Стул с громким хлопком завалился на пол.
— Не торопитесь, Ева Николаевна, не
торопитесь, — кинулся сторож помогать мне.
— А сколько времени, Макар Петрович?
— Я бросила взгляд на окно, за которым было темным-темно. Неловко
собрав тетради в стопку, я пожалела о том, что нельзя остаться в
школе на ночь. Особенно таким вот горе-учителям, которых дома никто
и ничего не ждет, кроме тарелки прокисшего супа.
— Да уж одиннадцать, — откликнулся
сторож.
— Ого! Извините еще раз. Я проверяла
сочинения, а потом… — Я со вздохом махнула рукой, сбивая на пол
ручки.
Сторож понимающе улыбался, пока я
водворяла их на место. После он проводил меня до дверей школы.
— Может, такси вам вызвать? —
предложил сторож. — Темень-то какая!
— Пустяки, мне тут недалеко, —
оптимистично заявила я, не без сомнения вглядываясь в октябрьский
вечерний мрак и чувствуя, как сырость после недавно прошедшего
дождя заползает под тонкое пальто.
— Ева Николаевна, вам бы это, —
сторож почесал в затылке, — отдохнуть от работы. Сегодня ж суббота.
Сходили бы куда с подругами, отвлеклись. Школа из вас всю молодость
выпьет, сами не заметите, как быстро это случится.
Я криво улыбнулась. Надо же, какой
философ! Хотя отчасти я признавала правдивость его слов. После
университета я сразу же пошла работать в школу, и с тех пор
проводила там почти все время, отлучаясь домой, чтобы сменить
одежду и выспаться.
Уже семь лет я работала в школе, и
это напоминало день сурка: кофе с утра, уроки, проверка тетрадей,
составление плана уроков на следующий день, планерки, совещания,
родительские собрания и прочая учительская рутина.
И хотя директриса была такому рвению
только рада, иногда я думала, что моя молодость проходит между
страниц школьных тетрадей, тогда как мои сверстницы заняты куда
более интересными вещами. Пройдет много лет, и я наверняка буду
жалеть о том, что потратила юность на пыльные классы и шумных
учеников. Воображение нарисовало поджавшую тонкие губы мадам в
очках с толстой оправой, которая ненавидит детей и себя.
— Обязательно воспользуюсь вашим
советом, — бодро ответила я, тряхнув головой, чтобы прогнать
навязчивое видение. — До понедельника.
Сторож осуждающе покачал головой и
закрыл двери, гремя ключами.
Я зевнула и, решив, что надо будет
забежать в круглосуточный магазин рядом с домом, двинулась вперед,
в переплетение темных улиц. Конец октября я не любила именно по
этой причине — снега еще нет, как и фонарей в особо темных
переулках, которыми я обычно шла домой, чтобы сократить путь. Вот и
сейчас, успокаивая себя тем, что все маньяки сидят по домам, а не
ждут меня за поворотом, я почти бежала по темному проулку, ругая
собственную жадность, которая помешала мне вызвать такси.
