Здравствуй, мой друг!
Пожалуй, пришла пора написать это письмо, расставить точки над ё. Помнишь, была такая песня о зимнем сне, где «я все придумала сама»? Она про нас, только мы этого не поняли вовремя.
Когда-то, вечность назад, в позапрошлом году ты записался в спортзал, а я на курс лекций по физике. Тебя как раз повысили до старшего менеджера, а меня сократили. Разумеется, я знала, как ты доказывал начальству необходимость увеличения оклада специалисту такого класса. И да, что других денег, кроме моей зарплаты, нет, ты тоже знал. Я не в обиде, эра капитализма – она такая. Так вот, с тех лекций все и началось.
Ты познакомился в «Тиндер» с Машей, а потом с Алёной, и какое-то время крутил с ними обеими. А я познакомилась со спектральной классификацией звезд и основными характеристиками экзопланет. Ты взахлеб рассказывал, как девицы устроили драку в торговом центре, а моими спутниками были таблицы расчета радиальных скоростей по Доплеру. Тогда и родилась первая шутка, что я Луна: вроде и принадлежу Земле, но не совсем.
Я шла домой после твоего дня рождения. Помнишь, когда крабов подали как-то не так? Разразился скандал, угрозы одной стороны не оплатить счет – и вызвать полицию с другой стороны. У меня до сих пор стоит перед глазами твой взгляд в тот момент. Зелёные зрачки с карими крапинками увеличились и потемнели, словно их изнутри заполнило расплавленным свинцом. За окном бушевала гроза. Низкое серое небо швыряло молнии и тяжелые капли дождя, сбивая редких прохожих, как фигуру в кегельбане. Западный ветер стряхивал с ветвей дуба около ресторана противную мелкую взвесь, целясь аккурат в приоткрытое окно у нашего стола. Такая же мелкая взвесь собиралась где-то в центре твоего раскрасневшегося лба, стекала крупинкой града вдоль брови и разбивалась в пыль о несвойственную тебе яростную жестикуляцию.
Я тогда сослалась на головную боль и ушла. Буря ломала сухие ветки деревьев, не спиленных коммунальщиками по весне, бросала их мне под ноги, а один раз почти попала аккурат в голову. Но мое наслаждение стихией было сильнее таких мелочей! Думаю, встреться мне тогда шаровая молния, я бы вряд ли заметила. Всей кожей я впитывала эту неукротимую силу и решительность действовать. Шторм не оглядывается на жалких людишек, он вершит то, что считает нужным. Неистовство стихии, отдающей всю себя мгновению ярости, проникало мне под кожу, заполняло мои легкие, вытесняло кровь из вен.
Мне было больше часа до дома, и к подъезду я подходила уже в звенящей, наполненной влагой тишине. Кусты на бульваре перестали цеплять колючими хлыстами мои последние джинсы, а воздух, очищенный грозой от городского смога и гари, бережно держал в ладонях ароматы шиповника и пионов. Мир возрождался, но возрождался иным. Обновленным. Около подъезда я остановилась, вынула из сумки сигареты. Как сейчас помню, их было пять штук. Три лежали в пачке, а еще две были запрятаны во внутренний карман – неприкосновенный запас: одна для меня, и вторая тебе. Хотя ты такое уже не курил, а тонкие сигариллы, что появились в твоей барсетке, мне были не по карману. Я выбросила пачку, а две оставшиеся сигареты растерла в руках и долго пересыпала табак из одной ладони в другую, запоминая чуть горьковатый запах. Запах наших перекуров за углом школы на большой перемене, аромат облегчения, когда нашли свои фамилии в списках зачисленных на бюджет, фимиам первой зарплаты. Табачная крошка отправилась в урну у подъезда вместе со всем тем, что перестало быть нашим общим.
Ты позвонил мне через три дня, спросил, как дела, и заодно похвастал новой машиной. Подаренных родителями денег как раз хватило на паркетник твоей мечты. А я рассказала, что подала документы на участие в конкурсе. Оставшихся двух банок кофе должно было хватить до объявления результатов. Ты посмеялся, сказав, что я не Луна, я – Плутон. Вроде и мозги есть, а из адекватных людей исключена. И знаешь что? Мне впервые стало не больно. И после этого я действительно нажала кнопку «send».
