Поэтическо-прозаическое предисловие
1
«Мой дядя самых честных правил»
[1],
Но не о нём пойдёт рассказ.
Я эту строчку только вставил,
Чтоб каждый вспомнил этот глас
Рассказчика. Чтоб мы сумели
За две грядущие недели,
А может, только лишь одну,
Как и бывало в старину,
Воспеть онегинскую стр
оку
[2].
Точнее говоря, строфу.
И будто школьник молвить «фу!»
Нам не пристало. Не к уроку
Я умоляю вас читать,
Листать, учить и повторять.
2
Прошу Онегинского Женьку
Прочесть по новой потому,
Что, пусть совсем уж помаленьку,
Я сам скучаю по нему.
Хотел и я писать поэмы,
Придумать без труда те схемы
Тысячестрочного стиха —
Но слышу в адрес мой: «Ха-ха!»
И поделом мне: я ленивец.
Великих текстов не пишу,
Примеров сложных не решу,
Всё потому, что я – ЛЕНИВЕЦ!
А у тебя, мой друг, не так:
Ты замечательный чудак.
3
Ты книгу взял, не поленился,
А я немного подустал,
Читая, малость побранился
На текст, что только написал.
Из-за чего его шлифую,
Второй десяток лет рифмую.
А толку, если до сих пор
Не подавал на ваш укор
Сие прекрасное творенье
Метафорических картин,
Герой которых не один
Войдёт в тяжёлое боренье…
Но я стихами подустал
Писать столь сложный мадригал
[3].
4
«Унижусь до смиренной прозы»
[4].
Ведь не нужна мне похвала,
Рукоплескания и розы,
Высокопарные слова…
Пустое всё.
Поэтому, дорогой читатель, переобувшись на ходу в прозаика из подуставшего поэта, предлагаю вместе окунуться в прошлое, где множеству героев в такой обыденной и повседневной жизни, которая, предположу, знакома каждому из нас, придётся далеко не сладко. Но если кто-то взмоет ввысь или вспорхнёт как птица, то иные камнем упадут с небес на землю. Кто будет среди первых, кто среди вторых, – наступит час, узнаем. Хотя осмелюсь и предположить, что о падениях и взлётах вы догадаетесь намного раньше, чем мне бы этого хотелось, поскольку в проницательности людям нынче не откажешь. К тому же знающих о том, как должен строиться сюжет, сегодня на просторах интернета да не то что море – океан специалистов, а есть ещё и те, о рассудительности коих мы пока не знаем. Но, думаю, пока вконец не распалился, оставлю лучше домыслы, предположенья и расскажу о двух особенностях книги.
5
Во-первых, вы не найдёте на страницах данного романа ни одного мифического существа – ни трёхголовых гидр, ни леших, ни вампиров: их просто нет здесь и не будет. Но если пожелаете предстать героем, что сокрушает чудищ взмахом посоха или секиры, то смею вас обрадовать немного: вокруг и в нас самих подобных «гидр, леших и вампиров» десятки, тысячи и миллионы, а вот «героев», как обычно, не хватает: большинство расселось по удобным креслам и диванам, где, поглощённые мечтами, очередную магию пера взахлёб читают. А всё о том, как доблестный вампир, к примеру в какой уже десяток раз кого-то ест и любит… ест и любит. Очаровательный красавец с запахом и цветом трупа, он сотню убивает, но двоих спасает. Вот что о нём сказать?.. Герой, немыслимый герой! Да только молодое поколенье подобной нечистью не защитишь и рассудительности не научишь[5]. Особенно, когда мы рвёмся только закрутить сюжет, причём закручиваем до упора, чтоб у читающих перехватило дух и ёкнуло от ужасов сердечко, а может, и того – остановилось… И оно останавливается, рано или поздно, но останавливается, так и не узнав самого главного в жизни – того, что изменяет судьбы, исправляет многие ошибки и наконец-таки не допускает новых. Поэтому оставим бедных гидр, леших и вампиров на просторах фэнтезийных книг и окунёмся в мир, напоминающий суровую реальность. Но для чего, вы спросите, всё это? Да только для того, чтобы исправиться во многом, чтобы измениться: трусливость, например, сменить на храбрость, а ненависть и злобу – на любовь и доброту; чтобы не гнаться за слепою верой – при этом слепо ничего не отвергать, и чтобы в кой-то мере оказаться не животным на инстинктах, а настоящим человеком – рассудительным и волевым.
