Я бежала изо всех сил, надеясь, что
он не сразу хватится. Ни он, ни его люди, уже давно не ждут от меня
бегства. Бесконечные ступеньки пролетали перед глазами. Дыхания не
хватало из-за душивших слёз, глаза щипало от растворившейся туши, в
боку кололо с непривычки. Останавливаться нельзя. Оборачиваться
нельзя. Только бежать. Только быстрее. Никак иначе. Я снова увидела
этот звериный взгляд, который моментально сковывает, от которого
леденеет всё внутри, в котором нет ни капли здравого смысла, только
дикие инстинкты и приговор. Именно так смотрел на меня Барс, когда
захотел, когда, стиснув челюсть, выслушивал мои отказы, когда
сдавливал моё горло, возвращая себе контроль над эмоциями, понимая,
что моё «нет» не перестанет звучать для него. Тогда я не знала, что
значит этот взгляд, к чему может привести непокорность ему и
ответный протест, зато теперь, когда испытала его плоды, уже не
сомневалась в своём решении.
«Идиотка», – звучит в голове
звериный рык, рикошетящий внутри черепной коробки. Снова рука на
моей сонной артерии, расположившаяся со знанием дела. Но я не стану
его жертвой, ни одного из их семьи. И пусть терять мне больше
нечего, но им я не дамся. Никто из них больше не посмеет терзать ни
моё тело, ни разум. С самого начала, как только всё узнала, самым
верным решением было бежать, но я в очередной раз поверила,
повелась как примитивное существо, не почувствовала угрозы, которой
они смердели.
Как же много этажей. Он дал мне пять
минут, чтобы привести себя в порядок. Бесценные пять минут, за
которые я обязана вырваться из этого здания и их лап, оставивших
достаточно отметин на мне и во мне. Только бы найти запасной выход.
Я ведь точно видела табличку. Крепко сжимая туфли преодолела
последний пролёт. Где же эта дверь? Недалеко раздаётся скрип и
хлопок. Мимо меня проходит девушка, от которой веет прохладой
улицы. Непринуждённо следую, пытаясь найти откуда она пришла.
Натыкаюсь на небольшое помещение вроде тамбура. На стене развешана
какая-то рабочая одежда, куртки и плащи. Хватаю первый попавшийся
под руку, накидывая его на ходу, внутренне радуясь, что он с
капюшоном, который сразу набрасываю на голову. Перед тем как выйти
надеваю туфли и не мешкая выхожу на улицу, следуя в ближайший
закоулок, где окончательно скрываюсь. И пусть теперь сожрёт себя за
то, что дал мне эти пять минут, за то, что расслабился, мне всё
равно. Мне всё равно. Мне всё равно!
Только почему внутри снова гадко и
паршиво? Почему хочется вернуться и рассказать всю правду? Мне уже
некого беречь и защищать. Или, всё же есть?
*Виктор*.
- Как Илья?
Меня пугало нынешнее спокойствие
Клима. Когда тот звонил мне из машины, добираясь до больницы
захудалого посёлка, говорил с трудом, рассказывая о наезде и его
последствиях крайне матерным языком, от которого отказался, став
семьянином. Факты выдавал сумбурно, что было не свойственно для
этого человека, но по существу. Его можно было понять. Впервые
выпустил Илью из-под своей опеки, лично уговорил Стеллу отпустить
брата с друзьями на рыбалку вместе с моими людьми, людьми самого
Царя. Ничто не предвещало беды. Никто не ожидал подобной дерзости.
Случайностью произошедшее точно не было, и мне ещё предстояло
узнать, кто посмел. Только пока всё это на втором плане, сначала
Илья и Белый, который собой прикрыл парня, понятия не имея, жив тот
или нет. Невольно подумал, что есть в моей жизни люди, которым могу
доверять, даже если мне принесут стопроцентные доказательства
предательства. Клим тоже к ним относился. Мы друг друга не раз из
дерьма вытаскивали, и Клим ни разу не принял материальной
благодарности, каждый раз отмахиваясь, говоря, что дело ерундовым
было. Я боялся, что разозлившись Клим может выйти из себя, но
наблюдал прежнего, холодного, сдержанного и рассудительного Клима,
предельно собранного и невозмутимого. Подобное состояние в
сложившихся обстоятельствах тревожило не меньше его ярости.
