В тот тёплый апрельский полдень в
воздухе ещё витал аромат утренней росистой свежести. Уроки
закончились рано, и я беззаботно шла домой. Солнце лениво
жмурилось, а слабый ветерок перебирал ленточки в косичках.
Родной подъезд встретил гулкой
прохладой. По стенам рассыпались солнечные веснушки, а полы
украсили белёсые коврики оконного света, над которыми роились
сверкающие пылинки. Сладкое благоухание сирени и отцветающей
черёмухи проникало даже сюда.
Бабушка с дедушкой должны были целый
день провести на конференции в университете и вернуться только к
вечеру, но я знала, чем заняться, и не волновалась. Оставалось
только повернуть ключ в замке, и я дома. Вот только в кармане
рюкзака ключа не оказалось. Неприятный холодок пробежал по телу. Я
судорожно вытряхнула содержимое рюкзака прямо на каменный пол.
Учебники, тетради, разные мелочи… Но ключа там не было. А телефон в
школу я почти никогда не брала. Голову сдавили стальные тиски
отчаяния. Внезапно я почувствовала себя беззащитным испуганным
котёнком в этом равнодушном безмолвии подъезда.
Чтобы нарушить гнетущую тишину я
запела. Хорошая акустика всегда меня вдохновляла. Но эхо подхватило
звуки, уносясь куда-то ввысь и усиливая ощущение одиночества. Стало
горько, на глаза навернулись слёзы. Песня оборвалась на полуслове.
Тогда я стала молиться, чтобы выдержать это испытание, чтобы всё
каким-то чудесным образом решилось. В детстве ведь даже самые
простые проблемы кажутся непреодолимыми без помощи взрослых…
Но стоило мне чуть успокоиться, и
проснулся сильный голод. Как говорится, стресс надо заесть. Не в
силах сидеть в холодном подъезде, я выскочила во двор. Черёмуха
сразу поймала меня в объятия своего аромата. Снаружи ничего не
изменилось. Жизнь текла в привычном русле: люди то и дело проходили
мимо, автомобили на парковке булькали и чавкали сигнализацией,
приветствуя и прощаясь с владельцами, дети шумно играли в
догонялки. А я смотрела на всё это сквозь дымку слёз, с зыбучей
пустотой в животе. Наконец нашла в себе силы сесть на скамейку,
вернее, оставшуюся от неё единственную доску, чудом державшуюся на
остове. Достала школьный дневник. По английскому задали стихи…
Уже около часа твердила я, как
заклинание, строки стихотворения, когда почувствовала чьё-то
присутствие и внимательный взгляд на себе. Подняла глаза. Меня с
интересом рассматривал мальчик лет десяти. Тоненький, невысокий,
волосы тёмно-русые, с забавной чёлочкой. Одет он был в светло-синюю
футболку и серые шорты в бледную клеточку с каким-то более тёмным
растительным узором поверху. Моё внимание привлекли его глаза.
Невероятные. Меняющие цвет от голубого к серому, словно волны среди
скал. Такие огромные и глубокие, что один раз взглянув, невозможно
оторвать от них взгляд. Я засмотрелась, а мальчишка широко
улыбнулся:
– Ты что тут делаешь?
– Английский учу, – выдохнула я, –
Стихи, вот, задали...
Он мельком взглянул на книжку без
особого интереса, и тут же снова наклонился ко мне:
– А почему не дома учишь? – спросил
с таким напором, словно в этом вопросе сосредоточил всё своё
детское любопытство.
Очень внимательно и серьёзно
выслушал он мою нехитрую историю. И почему-то от участия этого
милого ребёнка мне стало легче. Я никогда прежде так просто не
общалась с мальчиками на улице, особенно с такими приставучими. Но
что-то в мальчугане заставляло довериться, его искреннее сочувствие
и бурные эмоции подкупали.
– А давай вместе подождём твоих
родных?! – воскликнул он.
И я согласилась. Почему-то рядом с
этим Воробьишкой мне стало спокойно и приятно. Он широко улыбался,
по-доброму смотрел на меня, мило болтал без умолку и даже вскакивал
иногда от избытка чувств. Потом начинал махать руками, наклоняться
и снова отходить, мгновение стоял спокойно, но вдруг начинал
покачиваться вперёд-назад. Бойкий птенчик.
