Меня уволили из полиции после десяти лет работы. Из-за какого-то сопляка, который отстреливался из нелегального оружия, и я уложил его только тогда, когда пули просвистели возле моего уха. Пройдя много комиссий, и потеряв кучу нервов, мне поставили на моем личном деле большую прямоугольную печать: Превышение служебных полномочий, и сдали дело в архив.
– Джек, – не переживай, – сказал мой напарник, – они просто сволочи, дело было абсолютно чистое, но…
Это *но* до сих пор сидело глубоко внутри. Я послал их всех, сдал оружие и значок. Вещей у меня было мало, я забрал их, и, не попрощавшись, вышел. День стоял чудесный, и я направился в сторону моего дома. Кое-какие сбережения у меня были, но надолго их бы не хватило. Устраиваться на хорошую работу с такой формулировкой об увольнении было делом бесполезным, особенно в этом городе. Вечером я пошел в ближайший бар и напился, так я отметил начало своей новой жизни. В этом месяце мне должно было стукнуть тридцать, я попал в свой отдел сразу после окончания школы полицейских. А теперь стал самым обычным безработным.
Я был сбитого телосложения, среднего роста со светло коричневыми волосами и серыми глазами. Немного выступающий подбородок придавал, как мне казалось, моему лицу мужественность. И вообще, по фигуре, лицу и походке, во мне запросто можно было узнать полицейского, кем я и являлся до последнего времени.
Отойдя от вчерашнего рома, я сел думать. Куда бы я ни направлял свои мысли, все опять сходилось к одному: из этого города надо было уезжать. Но уезжать можно было только к родителям. Я был их единственным сыном. Мой отец когда-то был банкиром, но уже давно был на пенсии, как и мать. Оба жили в другом месте. До их небольшого городка шел прямой поезд, а на машине было часа два езды. Я продолжал думать до вечера, но ничего нового мне в голову так и не пришло. Я встал и пошел к хозяйке, сказав ей, что завтра я съезжаю.
– Уволили? – спросила она.
Я молча кивнул.
– Это сейчас обычное дело. Не волнуйся, ты еще молодой.
Утром я пошел на поезд. Телеграмму я не стал давать, зная, что они всегда дома. Пока ехал, я успел хорошо выспаться в поезде и чувствовал себя бодро. Сойдя на нужной станции, я не стал брать такси, а двинулся пешком. Я вырос в этом городе и знал почти все. Единственное, что меня смущало, это как сказать отцу про формулировку увольнения. Я знал, что он меня не похвалит, но поймет ли он меня или нет, я не знал. Может, я открою в городе какое-нибудь сыскное бюро? – подумал вдруг я. – А почему бы и нет?
Через квартал я уже видел их дом. Он был такой же, как и всегда, средний, двухэтажный, чисто выкрашенный в голубой цвет. Я тяжело вздохнул, постучал, но никто не открыл мне. – Странно, – подумал я. – Я нажал на ручку и дверь открылась. Первое, что я увидел, были две лужи крови, одна ближе к двери, другая чуть подальше, как бы за ней. У меня как мороз прошел по коже, а руки покрылись гусиной кожей. Я закрыл дверь, развернулся и побежал в полицию, она была буквально в двух кварталах.
Первым, кого я встретил на входе, был мой бывший одноклассник, и я попросил его выйти на крыльцо.
– Фред, у меня, то есть, у моих родителей в доме две огромные лужи крови, – возбужденно сказал я.
– Джек, я должен сказать тебе неприятную новость. Позавчера их убили. Прими мои соболезнования, – он опустил голову.
– Как убили?! Кто? За что?
Вопросов было много.
– Джек, я знаю, что ты тоже полицейский, поэтому тебе я расскажу. Кстати, мы послали в твой отдел сообщение.
– Пожалуйста, только все, что ты знаешь.
