Буря обрушилась на остров Рюген столь внезапно, что застала врасплох кагана Славомира, медленно шествовавшего по улице, мощенной камнем. Каган плотнее запахнулся в плащ и ускорил шаги, дабы не промокнуть под дождем. Дождь настиг его уже во дворе дома и полил с такой силой, что каган, махнув рукой на достоинство и немалый возраст, бегом бросился к крыльцу. Ротарии, сопровождавшие Славомира, последовали его примеру, гремя стальными доспехами. Разумеется, каган никого не боялся на улицах родной Арконы, но ранг верховного вождя варенгов не позволял ему появляться на людях в одиночестве.
Славомир сбросил на руки раба промокший плащ и направился к камину, зажженному заботливой рукой. Окна, забранные слюдой, пропускали меньше света, чем хотелось бы, а тучи, сгустившиеся за стенами каменного дома, не позволяли надеяться, что дождь скоро кончится, дабы солнечные лучи могли скрасить дневной досуг кагана. Впрочем, сейчас Славомиру было не до отдыха, и он повелительным жестом отослал прочь молодую жену, пришедшую с женской половины дома. Услужливый челядин придвинул деревянное кресло к огню и помог кагану снять расшитый золотой нитью алый кафтан. Славомир облачился в более скромную и просторную одежду, отороченную мехом белки, и наконец с удобствами устроился у огня.
– Боярину Драгутину повезло, – сказал с усмешкой каган. – Припозднись он еще на день, и у него появилась бы возможность вдоволь нахлебаться морской водички. Буря-то разыгралась нешуточная.
– Боярин Драгутин – человек бывалый, – спокойно отозвался ближний каганов ротарий Родегаст. – По слухам, он вершим и пешим прошел всю Малую Азию с торговыми караванами.
– Так у него есть связи с арабами?
– Не думаю, что арабские эмиры не чают в нем души. По нашим сведениям, он служил рахдонитам и кагану Хазарии Битюсу.
– Каган Битюс предал веру отцов и дедов, – процедил сквозь зубы Славомир.
Родегаст кивнул:
– На этом боярин и разошелся с каганом. Драгутин – ведун Даджбога высокого посвящения.
– Что еще о нем известно?
– Он средний сын киевского князя и очень беспокойный человек.
– На него можно положиться?
– Думаю, да. Он никогда не простит ни покойному кагану Битюсу, ни его преемнику и сыну Тургану предательства.
– Турган – сын рахдонитки?
– Да. Он перешел в иудейскую веру вслед за отцом.
– Скверно, – спокойно произнес Славомир, задумчиво глядя на огонь. Вопросы веры мало волновали кагана Севера, не при кудеснике Велимире будет сказано. Куда более тревожили его дела торговые, главный источник процветания как острова Рюген, так южного побережья моря, издавна называемого Варяжским. Новый каган Юга Турган, понукаемый рахдонитами, перекрыл ободритским купцам пути-дороги в южные земли, проходившие по рекам Руси. Торговля с арабами, приносившая в последние десятилетия варяжским городам большие барыши, оказалась в цепких руках иудеев, обретших за время противостояния с арабами большой вес и влияние в славянских землях. Ныне арабских халифов и эмиров можно уже не бояться, их завоевательный пыл окончательно угас. Зато возникла новая угроза для варяжских князей и купцов – Хазарский каганат, спаянный единой верой своих вождей. Это угроза не только для Варгии, но и для Руси. Кажется, в этот раз проняло даже вечного недоброжелателя кагана Славомира новгородского князя Гостомысла, недаром же он прислал в Аркону своего верного подручного Белого Волка Буривоя. С именем Гостомысла у Славомира были связаны самые скверные воспоминания. Именно Гостомысл положил начало охватившей всю Варгию смуте, отказавшись платить дань кагану. Новгородцы возгордились до того, что отреклись от своей прародины, без сожаления разорвав связывающую их пуповину. Они даже Новгород теперь предпочитают называть Ладогой, подчеркивая тем самым свою независимость от старых варяжских городов. А потом, следуя примеру новгородцев, лужичи совместно с датским конунгом Готриком напали на столицу ободритских земель город Рерик и спалили его дотла. При этом пали оба ободритских князя Драговит и Годлав. Князем ободритов стал Трасик, младший из сыновей князя Витцана. И теперь этот Трасик торчит как бельмо на глазу у кагана Славомира.
