Петрович был человеком бывалым. За двадцать лет в строительно-ремонтном бизнесе он видел всё: кривые стены в элитных новостройках, обои, поклеенные прямо на бетон, и заказчиков, которые требовали, чтобы цвет стен совпадал с оттенком глаз их любимого персидского кота. Он думал, что его уже ничем не удивить.
Как же он ошибался.
Его бригада, состоящая из него самого, молчаливого гиганта Феди и молодого, но уже циничного Васи, получила новый объект: косметический ремонт подъездов в доме 29/61, под эгидой некоего ТСЖ-5.
– Обычная панелька, – сказал Петрович, выгружая ведра с краской. – Делов на неделю. Главное – с жильцами не спорить.
Это было его первое заблуждение.
Утро началось странно. Едва они разложили свои инструменты, как из квартиры на втором этаже донеслись звуки, которые Вася сначала принял за скрежет несмазанной бетономешалки.
– Это клавесин, – авторитетно заявил Петрович, который в юности ходил в музыкальную школу.
– Чего? – не понял Вася.
– Говорю, не обращай внимания. Культурные люди живут.
Из квартиры этажом выше в подъезд просочился тонкий, но навязчивый запах ванили, смешанный с чем-то неуловимо химическим, напоминающим зубной кабинет. Федя нервно поёжился.
Первый контакт с местным населением состоялся через час. Дверь одной из квартир открылась, и на пороге появилась миловидная женщина в цветастом халате.
– Ой, ремонтик! – с восторгом сказала она. – Мальчики, а вам стремянка не нужна? А то у меня муж – плотник, у него всё есть. И стамески, и фуганки, и даже… этот… как его… рейсмус!
Петрович вежливо отказался, но женщина, представившаяся Раисой Семеновной, ещё минут пять рассказывала им про достоинства рейсмуса, пока из её квартиры не донёсся мужской голос: «Рая, не видела, где мой рубанок?»
День набирал обороты. Мимо них, словно торнадо в деловом костюме, пронеслась женщина с такой энергией, что у Васи чуть не высох валик.
– Шпаклюем ровно! Красим в два слоя! Смету мне на стол к вечеру! – бросила она на ходу, не останавливаясь.
– Это Ираида Луисальбертовна, – прошептал высунувшийся из-за двери мужчина. – Глава наша. Бойтесь её.
Не успели они прийти в себя, как в подъезде появился участковый. Он не спеша подошёл к ним, строго осмотрел вёдра и спросил:
– Разрешение на проведение шумных работ имеется?
В этот момент сверху снова спускалась Ираида. Она и участковый столкнулись взглядами. В воздухе повисло такое напряжение, что у Феди в руках заглохла дрель, а у Васи задергался кадык. Они молча смотрели друг на друга секунд десять, и в этом молчании было всё: и невысказанные упрёки, и застарелая обида, и что-то ещё, отчего Петровичу вдруг стало неуютно, будто он подглядывает.
На обеденный перерыв они расположились прямо на лестничной клетке. И тут случилось чудо. Дверь ближайшей квартиры отворилась, и из неё вышла старушка с лицом прокурора, и пронзительными, как шило, глазами. Она без лишних слов поставила перед ними дымящуюся кастрюлю и тарелку с горой пирожков.
– Ешьте, работнички, – сказала она голосом, не терпящим возражений. – А то от вашей краски вся душа выветрится. В борще – сила. И в пирожках!
Мужики, привыкшие к сухомятке, сначала опешили, а потом, подгоняемые божественным ароматом, набросились на еду. Борщ был таким, что хотелось плакать и просить политического убежища прямо в этой кастрюле.
После обеда работа не пошла. Вернее, пошла, но не в том направлении. Из квартиры напротив вышла дама в элегантном платье и с видом профессора как минимум МГУ. Она остановилась, критически осмотрела свежевыкрашенную стену и произнесла:
– Простите моё вмешательство, но могу ли я поинтересоваться, почему вы выбрали для стен оттенок «унылый беж»?
