В своей жизни мы встречаемся с разными ситуациями, которые оседают в памяти. Чужие разговоры, нелогичные поступки, внезапные озарения, клиентские истории. Не отпускают, пока не запишешь.
Участвуя в литературных марафонах, я превращала свои заметки в рассказики. Они порой так изменялись, что переставали быть моим опытом и становились чем-то незнакомым.
Я набралась храбрости и собрала рассказы в сборник. Фантастика, мистика, грустная реальность, счастливые изменения – все вперемешку. Книжка получилась трансформирующей и доброй.
Благодарю, что вы захотели ее прочесть.
Ирина Мухина.
Ехать за сыном в деревню все-таки пришлось.
Дождь, хмарь, дворники работали на пределе. Олька пошарила в кармане дверцы, вытянула за горлышко бутылку – воды в ней было на самом донышке. Когда она успела выпить целый литр? Не заметила даже. Швырнула бутылку на пустое сиденье рядом. Бутылка подпрыгнула, кувыркнулась и закатилась куда-то. Олька чуть не взвыла. Ее взбесили друзья родителей, которые категорически отказались принять гостей с ребенком. Родителям рады, а их внуку нет. На неделю придется перекроить рабочий график, таскаться в садик и готовить.
Утром Олька проснулась в привычном состоянии тоски и злости. Злость, горячая и густая, медленно поднималась по ногам из-под земли, а тоска плюхалась с неба на голову тяжелым холодным сгустком. Два потока встречались в горле, свивались в клубок и застывали как парафин, не давая эмоциям просачиваться наружу. Олька всегда выглядела приветливой и собранной. Гладкая прическа, очки, юбка-карандаш. Ее любили коллеги, и даже Петровкин снизошел. На все время командировки.
Шесть недель встреч от нечего делать.
Зачем? Чтобы появились сын и вместо любовника отец ее сына? И диагноз – ВИЧ-инфицированная. Врач усмехнулся, не бойтесь, сейчас все лечат. Олька хотела убить Петровкина, себя и сына. Но Петровкин оказался чист, испуга не показал, а ведь наверняка струсил. Диагнозу не удивился, кивнул как будто удовлетворенно. Потом признался, что обращался к экстрасенсу, фотку показывал. Еще месяц назад экстрасенс заявила – с изъяном девка, а сын пусть родится, будет всем утешением. Петровкин дождался, когда откроется, в чем ее изъян, и свалил. Олька сжала руль новенькой «мазды» до боли в пальцах.
Мелькнул указатель на Терема. Магазин тут должен быть. Полыхая по обыкновению тоской и злостью в адрес экстрасенса и врача, Олька свернула. Осенний дождичек прекратился. Но тучи еще вредничали, захватив все небо до самого горизонта. И солнце не спешило утереть слезки пугливым березкам по обочинам.
Расписной деревянный теремок с петушком на крыше возник неожиданно.
На вывеске каждую букву обхватывал герой из русских сказок, оттого «Товары в дорогу» читалось с трудом. В скверике перед магазинчиком уютно расположились три медведя, за сквериком тянулись ряды ярко-голубых лотков. Торговали, в основном, старушки, овощами и зеленью, ткаными половичками да керамическими свистульками.
Ольга покосилась на заднее сиденье. Сын остался в той же позе, как она его ткнула словно репку в детское кресло. Смотрел на теремок.
Вздохнула прерывисто, выскочила из машины, закурила. Ветер трепал капюшон, проник под куртку, холодил живот. Петровкин захотел назвать сына Сережкой, привозил подарки. Если бы только не услышать его скайповый разговор с экстрасенсом. Петровкин советовался. Его новая подруга требовала, чтобы он прекратил общаться с Олькой, проявил решительность. Чтобы Олька не лелеяла надежд на будущее. Экстрасенс мягко, но твердо, некоторые так умеют, ответила: «Не надо, не говори. У тебя ничего не просят, и ты молчи». Олька закусила губу от обиды. Она не просила, но надеялась. А, может, ей просто было завидно, что у нее нет такого подсказчика.
