– Да-да… Довез в лучшем виде. Ох, и уработал ты мне начальника, Руслан Булатыч… Что такое? Да в отрубях наш Красавчик, вот что, – сквозь сон до меня доносится веселый смех моего случайного водителя. Кряхтя, поднимаюсь с заднего сиденья, веду рукой по лицу, стряхивая похмелье. От неудобной позы болит все тело, а во рту сухо, как в Атакаме летом. Нащупываю в темноте бутылку Боржоми, которую в последний момент мне сунул в руки брат, свинчиваю крышку и, перед тем, как приложиться к горлышку, бросаю короткое:
– Я все слышу.
Получается намного более строго, чем я планировал. Наверное, потому что в горле пересохло. Парень за рулем распрямляет руки по швам.
– Виноват, Тимур Булатыч.
– Вольно. Не в армии.
Закручиваю бутылку, нащупываю ручку двери и вываливаюсь из салона.
– Проводить? – не сдается этот придурок, одной рукой нажимая на стеклоподъёмник, а другой – придерживая мобильник у уха.
– Я тебе что, девчонка?
– Никак нет.
– Вот и давай. Вали уже, – беззлобно бормочу я, обходя машину. Юрка коротко сигналит на прощение и трогается с места. Чуть пошатываясь, бреду по подъездной дорожке к своему таун-хаусу. Лампочка над крыльцом невротично подмигивает, усугубляя боль в голове. Морщусь. Давно пора поговорить с управляющей компанией. В последнее время они работают из ряда вон плохо, что совершенно непозволительно, учитывая то, сколько я им плачу. Прищуриваю один глаз, для наведения резкости, шагаю к подъезду и как раз в этот момент ощущаю стремительное движение за спиной. Дальше действую на автомате. Подсечка, удар, бросок… Вмиг протрезвев, озираюсь по сторонам в поисках новой угрозы. Адреналин просто зашкаливает. Я готов кинуться в драку, но ничего… абсолютно ничего не происходит. Лишь мой поверженный противник приходит в себя и начинает барахтаться в сугробе, а чуть в стороне зарождается тоненький странный звук. Будто щенок скулит. Или ребенок плачет… А потом из темноты подворотни отделяется маленькая тень. Трясу головой, но картинка перед глазами остается неизменной. Передо мной и правда ребенок. Совсем маленький. Года два или три. Я не слишком в этом всем разбираюсь.
– Какого черта… – доносится из сугроба ошалевший женский голос. – Ты окончательно спятил?!
Я не слышал его… дайте подумать… уже, наверное, года четыре? Стискиваю зубы так, что челюсть начинает ныть, считаю про себя до пяти. Понимаю, что этого мало, и продолжаю счет. Десять, пятнадцать, двадцать. За это время женщина успевает подняться и взять на руки порядком напуганного происходящим мальчишку.
– Мы знакомы? – равнодушно интересуюсь я, отряхивая легкое, совсем не по погоде, пальто. Впрочем, во мне столько адреналина, что холода я не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Она отучила. Хотя… вру. Злости во мне под завязку. Как и всего прочего замешанного на ней дерьма.
– Перестань! Пожалуйста… Я знаю, что поступила с тобой некрасиво, но… Мне сейчас не до игр. Все очень серьезно. Ты не мог бы…
– Не мог бы, что?
– Для начала уделить мне немного внимания?
Не знаю, чего во мне больше. Желания послать её к черту прямо сейчас, или же любопытства. Нет, ну, правда, интересно же, что ее ко мне привело. Вот так. Посреди ночи. С ребенком на руках. А я не знал, что она родила, поскольку сам себе запретил интересоваться подробностями ее жизни.
– Валяй.
– Ты, что, хочешь говорить прямо здесь?
В её обычно спокойном голосе проскальзывают истеричные нотки.
– А ты никак напрашиваешься в гости?
Лампочка, наконец, перестает мигать, и мы оказываемся так близко друг от друга в желтом пятне света, отбрасываемого фонарем. Вижу полыхнувшую в Олеськиных глазах ярость, прежде чем она успевает скрыть ее за опущенными ресницами.
