Ведьмы умирают не от разбитого сердца,
а от глубоких морщин.
Ведьма спала блаженным сном на втором этаже деревянного дома. Такое было возможно только в Чёрном лесу. Мёртвая тишина окутывала деревья. Непроходимые дебри, проклятые людьми и фейри не жаловали никого. Но в любом правиле есть исключения. И к ним, к этим сакраментальным исключениям, как раз и относилась молодая, неопытная и очень любопытная ведьма.
Она видела наверно сон десятый, а может быть и сотый. Счастливая улыбка появлялась на её лице. Иногда ведьма хмурилась, и тогда бабочки в испуге отлетали прочь от окна.
Ничего не предвещало беды, но раздался стук. Сперва он был тихий и уверенный, а затем превратился в грохот, от которого задрожала оконная рама. Ведьма открыла один глаз, а потом другой. Она с недоверием вслушивалась в звуки и не верила наглости, пришедшего к её порогу.
Ведьма очень хотела произнести проклятье, но решила, что прерванный сон не стоит таких усилий. В конце концов, ей не три сотни лет. Ведьмам в пожилом возрасте многое сходит с рук.
Лаис еще не приобрела седые волосы, ей только недавно перевалило за семьдесят. О каждом проклятье надо доложить в волшебные инстанции, а это на минуточку, написать около пятидесяти бумажек. Их может быть и больше, в зависимости от тяжести налагаемого заклятья.
Все ведьмы отчитывались за свою деятельность, как самозанятые волшебные личности и платили налоги в конце каждого десятилетия.
От объяснительных записок во всевозможные службы у неё болела голова неделю, и даже зелье забвения не помогало. Не жизнь, а малина! Чтоб их демоны сожрали в аду не один раз!
Ведьма произнесла еще несколько незатейливых фраз, очень похожих на бранные слова. Стук в дверь продолжался. Она встала и медленно спустилась по лестнице.
Она рывком открыла дверь и замерла в изумлении. Перед ней стоял высший фейри. Большие прозрачно-синие глаза смотрели с презрением, а губы чуть кривились в беспощадной усмешке. Волосы мерцали в свете звезды рассвета белыми искорками, а кожа словно светилась изнутри бело-розовым жемчужным светом. Костюм цвета индиго сидел безупречно. Ни пылинки не наблюдалось на его одежде.
Ведьма почувствовала себя как никогда голой, и даже надумывала смутиться, но вовремя отдернула себя от несуразных эмоций.
− Чем обязана, − глухо произнесла она, и добавила для вежливости, − милорд?
− Вы не пригласите меня? – ответил фейри вопросом, и приподнял бровь.
− Нет, − грубо ответила ведьма и в упор уставилась на волшебное существо.
− Вас зовут Лиса? – спросил фейри и продолжил, не дожидаясь ответа, − ведьму из Чёрного леса желает видеть королева Неблагого двора, фея сумрачных лесов полуночи, Тэмулэн, − он ухмыльнулся словно услышал одному ему известную шутку, − советую не опаздывать и прибыть до темноты.
Только ведьма хотела возмутиться, как фейри щелкнул пальцами и исчез.
− Чтоб тебя никогда не позвали из вечности, − в сердцах крикнула она самое обидное для всех фейри пожелание, − меня зовут Лаис! − и с силой захлопнула дверь. Оконная рама жалобно задребезжала, но ведьма пригрозила её немедля сжечь, и та послушно затихла.
***
Кот нюхал валерьянку, незабудки и ромашки. Ему нравилось лежать на цветочном ковровом поле и предаваться безделью. Хорошее настроение омрачала приснившаяся мать. Чёрная кошка ругала его, мяукая высокими нотами. Голова раскалывалась от ужасных звуков. Он хотел проснуться, но кошка не выпустила его из сна и яростно несколько раз ударила когтистой тяжелой лапой.
Кот проснулся, и с неудовольствием обнаружил следы воздействия своей дражайшей мамули. Он так не хотел куда бы то ни было идти, но с такими доводами не поспоришь. Кошка ясно дала понять, что за дальнейшее промедление будет наказывать. Если он не отправится немедленно в путь, то от него останется только ободранный страшный никому не нужный кошак.
