Я стою на опустевшем мосту Риальто в центре Венеции. Охренеть.
Вот именно так: над планетой Земля вылупляется март 2020 года, а я стою на безлюдном мосту Риальто – там, где ещё неделю-другую назад было трудно протиснуться сквозь многоязыкую гомозню туристов, торговцев, попрошаек, воришек, проституток, зевак, свободных художников, секретных агентов параллельных цивилизаций и прочая, и прочая… Охренеть и не встать.
В последний раз подобную картину здесь можно было наблюдать, наверное, в 1348 году, когда чума выкосила две трети населения города. Впрочем, в 1630 году «чёрная смерть» тоже собрала здесь обильную жатву.
И вот оно, снова. Никто на мосту Риальто не сморкается, не чихает и не кашляет. Не толкается и не суетится, не ругается и не смеётся, не тискается и не целуется. Некому производить звуки и телодвижения, всех вымело сквозняком торжествующего человейного идиотизма, потоком сокрушительной международной паники, имя которой – пандемия covid-19… Благодать!
Allora, я смотрю с моста на гладь Гранд-канала – изрядно побирюзовевшую (поскольку оскудел поток сточных вод из осиротевших отелей Серениссимы), разбавленную редкими обрывками водорослей и бумажными фантиками – и вспоминаю, как совсем недавно, подплывая к городу на дряхлом речном трамвайчике-вапоретто, размышлял о загогулистых причудах веков, благодаря коим полторы тысячи лет назад сюда, на острова в гиблой болотистой лагуне, бежали от прорвавших лимес готов и гуннов жители Аквилеи и Падуи, и множества других городов и селений Гесперии. Да, они бежали сюда и построили Венецию, которая со временем превратилась в столицу могучего государства, контролировавшего торговлю между Западом и Востоком, и даже ненадолго завоевавшего Византию под водительством жадного старикана – слепого дожа Энрико Дандоло. Ныне это государство почило в бозе, и пустозрячий хитрован Дандоло покоится в соборе Святой Софии, в турецкоудовлетворённом его деяниями Истамбуле… И вот я, потомок сколотов – впрочем, седьмая вода на киселе, даже если Геродот не ошибся – прибыл сюда, в самое сердце Венецианской лагуны (Аларих и Аттила не спроворились, а я добрался-таки), и теперь стою на мосту Риальто, шевелю отяжелевшими от граппы извилинами – и произношу в преувеличенно-театральном ключе собственноумственный экспромт следующего содержания:
Речной трамвайчик вапоретто
везёт меня, кренясь бортами,
по водам области Венето;
в потоках мертвенного света
летают чайки над волнами…
Ну здравствуй, город прокажённый!
Тебя сожрал коронавирус;
а я средь вирусов и вырос,
к тому же граппой я снабжённый —
и мне начхать!
Последние слова на вершине пафоса обрываются в кашель, надрывное чихание и в привычные русскому слуху утробно-тошнотные звуки… Со всех сторон слышатся голоса:
– Женя, ты что?
– Перестань прикалываться!
– Неужто подхватил эту заразу?!
Справа и слева тянутся руки. Склоняются знакомые лица. Меня колотят по спине, похлопывают по щекам.
– Та ладно вам, – отмахиваюсь я. – Ничего страшного. Надо подлечиться, ударить по вирусу.
После этих слов незамедлительно отвинчиваю крышку фляжки и отпиваю из неё несколько глотков душистой граппы.
Баста, съёмка закончена.
***
– Ну как, нормально получилось? – спрашиваю. И, не дождавшись ответа, снова запрокидываю фляжку.
– Сойдёт, – отвечает Валериан.
– Хватит пить, – говорит Анхен.
Я покорно завинчиваю крышку, и они оставляют в покое свои смартфоны.
Натурально, без вранья, мы стоим на мосту Риальто, словно четыре рухнувших с дуба хронофага. Валериан и Анхен принимаются пыцкать на кнопки, отправляя друзьям свежеснятые кадры с моим алконарциссуальным перфомансом из полувымершей Венеции (я между тем успеваю передать Валериану фляжку – он, соответственно, не задерживается с тем, чтобы сделать хороший глоток). С восточной стороны моста появляется крупнокалиберная фигура Сержио, едва успевшего опередить свой торжествующий возглас:
