Там, где начинается магия,
теряется разум
Я всегда хотела быть смелой, уметь
постоять за себя. Мне казалось, люди такими не становятся, а
рождаются. И как было бы здорово, если бы я родилась такой же
отважной, как моя лучшая подруга.
Ей сегодня как раз исполнилось
восемнадцать, и для неё это знаковое событие — Инга уже давно
хотела себе татуировку. Последние два года только об этом и
грезила, но не делала раньше, потому что мать грозилась выгнать её
из дому за художества на теле. Поэтому Инге оставалось только
перебирать эскизы и копить деньги. А сколько рисунков она перебрала
за это время, знала только я. Иногда получала от неё сообщения с
очередной картинкой в два часа ночи. Поэтому когда Инга решилась на
сердитый кактус в горшке, причём вместо стрелы цветка у кактуса
была кобра, разевающая пасть, я даже вздохнула с облегчением.
Жуткая, конечно, картинка, но Ингу она приводила в восторг.
Мы встретились после уроков у
раздевалки. Подруга сразу же натянула куртку, её щёки горели
румянцем, а с лица не сходила улыбка.
— Не передумала?
Хотя зачем я спрашиваю?
— Не-а, — нахлобучила Инга шапку по
самые брови. Лишь фиолетовые пряди с левой стороны выбивались
наружу.
Инга неделю назад сбрила себе один
висок, а волосы перекрасила в ярко-фиолетовый, и стала выглядеть
старше. Она и так всегда казалась мудрее и взрослее меня, а с новой
прической ещё и внешне стала выглядеть лет на двадцать.
Январь в этом году выдался лютым, на
улице последние дни было ниже двадцати градусов. Настоящие
крещенские морозы. Я в такую погодку шарфом заматывалась так, что
оставляла одни глаза, а папа, коренной сибиряк, говорил:
«Прохладненько стало», — и не ел мороженое на улице.
Мы сели на лавку переобуться.
— Сходить с тобой? — спросила я,
кажется, нервничая больше, чем подруга.
— Не, — усмехнулась она. — Хотя мне
вчера написали, что мастер, к которому я хотела, больше не
работает, записали к другому, новенькому, но администратор сказала,
он профи! И знаешь, как зовут мастера? Джорджик!
Рядом из раздевалки вывалилась толпа
девятиклашек, и я не расслышала и переспросила:
— Как? Дождик?
Инга рассмеялась:
— Нет! Джордж! — И тут же выдала с
акцентом: — Джорджик! Мне нравится, как звучит. Но Дождик тоже
неплохо.
— Эй, Инга, говорят, с каждым годом
ты становишься всё толще?! С днюхой! — вдруг к нам подошёл Борис
Кравцов, одноклассник Инги, хлопнул подругу по плечу.
Борис подошёл не один, а в компании
своих друзей по команде: почти двухметрового Коли Петренко и
всеобщего идола нашей гимназии Ильи Ковалёва. И если Коля широко
заулыбался и кивнул, когда наши взгляды встретились, то Ковалёв
сделал вид, что меня не существует, и лишь усмехнулся, смотря на
Ингу:
— У тебя сегодня днюха?! Поздравляю!
Теперь ты можешь официально покупать алкоголь! — и демонстративно
отвернулся от меня, показывая всем своим видом, что я для него
пустое место. Быстро бросил друзьям: — Я в зал, догоняйте!
— Борюсик, тебе нагло врут! —
невозмутимо выдала Инга. — Давно у стоматолога был? А то могу тебе
зубы пересчитать!
— Ой, ну всё, бестия обиделась!
Между прочим, это был комплимент, твоя задница с годами становится
только лучше! — Кравцов продолжал сверкать зубами, которые после
его слов находились в опасности.
— Борюсик, я не поняла, ты у нас
давно бессмертным стал?! — вздёрнула бровь подруга и встала
напротив него. — Или забыл, что я знаю слишком много твоих
секретов? И... даже знаю, почему Алёна тебя бросила.
Последние слова Инга произнесла с
коварной улыбкой. Борис сразу же перестал ухмыляться и буркнул:
— И почему же?
— Приходи в личку, расскажу, —
поджала губы она и покосилась на Петренко, который, похоже, всё это
время пялился на меня и улыбался. — Тебе это вряд ли понравится.
Ладно, мы спешим!
