Весна безумия

Там, где начинается магия, теряется разум

Я всегда хотела быть смелой, уметь постоять за себя. Мне казалось, люди такими не становятся, а рождаются. И как было бы здорово, если бы я родилась такой же отважной, как моя лучшая подруга.

Ей сегодня как раз исполнилось восемнадцать, и для неё это знаковое событие – Инга уже давно хотела себе татуировку. Последние два года только об этом и грезила, но не делала раньше, потому что мать грозилась выгнать её из дома за художества на теле. Поэтому Инге оставалось только перебирать эскизы и копить деньги.

А сколько рисунков она перебрала за это время, знала только я. Иногда получала от неё сообщения с очередной картинкой в два часа ночи. Поэтому когда Инга решилась на сердитый кактус в горшке, причём вместо стрелы цветка у кактуса была кобра, разевающая пасть, я даже вздохнула с облегчением. Жуткая, конечно, картинка, но Ингу она приводила в восторг.

Мы встретились после уроков у раздевалки. Подруга сразу же натянула куртку, её щёки горели румянцем, а с лица не сходила улыбка.

– Не передумала?

Хотя зачем я спрашиваю?

– Не-а, – нахлобучила Инга шапку по самые брови. Лишь фиолетовые пряди с левой стороны выбивались наружу.

Инга неделю назад сбрила себе один висок, а волосы перекрасила в ярко-фиолетовый, и стала выглядеть старше. Она и так всегда казалась мудрее и взрослее меня, а с новой прической ещё и внешне стала выглядеть лет на двадцать.

Январь в этом году выдался лютым, на улице последние дни было ниже двадцати градусов. Настоящие крещенские морозы. Я в такую погодку шарфом заматывалась так, что оставляла одни глаза, а папа, коренной сибиряк, говорил: «Прохладненько стало», – и не ел мороженое на улице.

Мы сели на лавку переобуться.

– Сходить с тобой? – спросила я, кажется, нервничая больше, чем подруга.

– Не, – усмехнулась она. – Хотя мне вчера написали, что мастер, к которому я хотела, больше не работает, записали к другому, новенькому, но администратор сказала, он профи! И знаешь, как зовут мастера? Джорджик!

Рядом из раздевалки вывалилась толпа девятиклашек, и я не расслышала и переспросила:

– Как? Дождик?

Инга рассмеялась:

– Нет! Джордж! – И тут же выдала с акцентом: – Джорджик! Мне нравится, как звучит. Но Дождик тоже неплохо.

– Эй, Инга, говорят, с каждым годом ты становишься всё толще?! С днюхой! – вдруг к нам подошёл Борис Кравцов, одноклассник Инги, хлопнул подругу по плечу.

Борис подошёл не один, а в компании своих друзей по команде: почти двухметрового Коли Петренко и всеобщего идола нашей гимназии Ильи Ковалёва. И если Коля широко заулыбался и кивнул, когда наши взгляды встретились, то Ковалёв сделал вид, что меня не существует, и лишь усмехнулся, смотря на Ингу:

– У тебя сегодня днюха?! Поздравляю! Теперь ты можешь официально покупать алкоголь! – и демонстративно отвернулся от меня, показывая всем своим видом, что я для него пустое место. Быстро бросил друзьям: – Я в зал, догоняйте!

– Борюсик, тебе нагло врут! – невозмутимо выдала Инга. – Давно у стоматолога был? А то могу тебе зубы пересчитать!

– Ой, ну всё, бестия обиделась! Между прочим, это был комплимент, твоя задница с годами становится только лучше! – Кравцов продолжал сверкать зубами, которые после его слов находились в опасности.

– Борюсик, я не поняла, ты у нас давно бессмертным стал?! – вздёрнула бровь подруга и встала напротив него. – Или забыл, что я знаю слишком много твоих секретов? И… даже знаю, почему Алёна тебя бросила.

Последние слова Инга произнесла с коварной улыбкой. Борис сразу же перестал ухмыляться и буркнул:

– И почему же?

– Приходи в личку, расскажу, – поджала губы она и покосилась на Петренко, который, похоже, всё это время пялился на меня и улыбался. – Тебе это вряд ли понравится. Ладно, мы спешим!