Мэтти не терпелось покончить с ужином. Он хотел поскорее его приготовить, съесть и пойти. Вот бы он уже был взрослый! (Ведь взрослые сами решают, когда есть – да и вообще стоит ли тратить время на еду.) У него было дело, и это дело пугало его. Время шло, страх все нарастал.
Мэтти уже не был мальчиком, но и мужчиной он пока не стал. Он привык мерить свой рост по окну. Когда-то он едва дотягивался до рамы – упирался в нее, чувствуя лбом дерево. Но теперь так вырос, что мог без труда заглядывать в дом, а сделав пару шагов назад, в траву, он видел свое отражение. Ему казалось, что его лицо становится более взрослым, хотя он по-прежнему с удовольствием корчил рожи своему отражению. Его голос стал грубеть.
Он жил в доме слепого, которого все называли Видящий, и помогал ему. Он делал уборку, хотя уборка – это так скучно. Но слепой говорил, что без нее нельзя. Так что Мэтти каждый день подметал дощатый пол и расправлял покрывала на кроватях: тщательно – на постели слепого, равнодушно и небрежно – на своей, в комнате рядом с кухней. Готовили они по очереди. Мужчина посмеивался над стряпней Мэтти и пытался давать ему советы, но Мэтти не хватало терпения и он не думал о тонкостях сочетаний трав.
– Достаточно просто положить все в горшок, – настаивал Мэтти. – Все равно в животе все перемешается.
Это был давний спор двух друзей. Видящий усмехнулся.
– Вот понюхай, – и он взял с доски и протянул ему на ладони светло-зеленый росток.
Мэтти старательно понюхал его.
– Это зеленый лук, – сказал он, пожав плечами. – Можно просто бросить его в кастрюлю. Или так съесть, – добавил мальчик. – Но тогда будет вонять изо рта. А одна девочка пообещала поцеловать меня, если от меня будет приятно пахнуть. Но мне кажется, она просто дразнится.
Слепой улыбнулся, повернувшись в сторону мальчика.
– Дразнить – это часть удовольствия, которое предшествует поцелую, – сказал он Мэтти, который тут же покраснел от смущения. – Ты мог бы выторговать поцелуй за что-нибудь, – предложил мужчина со смешком. – Что бы ты отдал? Удочку?
– Не надо! Не шути про торг.
– Ты прав. Зря это я. Когда-то это было веселое занятие. Но теперь – ты прав, Мэтти, – смеяться над этим не получается.
– В прошлый раз на Торжище ходил Рамон с родителями. Но он ничего не рассказывает.
– Вот и мы не будем об этом. Что там масло, разошлось на сковородке?
Мэтти посмотрел. Золотисто-коричневое сливочное масло слегка пузырилось.
– Да.
– Тогда клади лук. И мешай, чтобы не подгорел.
Мэтти послушался.
– А теперь понюхай, – сказал слепой.
Мэтти понюхал. Слегка припущенный лук издавал аромат, от которого у него потекли слюнки.
– Ну что, лучше, чем сырой? – спросил Видящий.
– Но сколько хлопот! – воскликнул Мэтти. – Готовить – такая морока!
– Добавь сахара, всего одну-две щепотки. Дай потомиться еще минуту, а потом клади кролика. И не будь таким нетерпеливым, Мэтти. Вечно ты хочешь побыстрее, а в этом деле нельзя торопиться.
– Надо успеть до темноты – кое-чего проверить. Хочу добраться до поляны, пока не стемнело.
Слепой засмеялся. Он взял со стола кусочки кролика, и Мэтти в какой уж раз удивился точности движений его рук и тому, как хорошо он помнит, где что лежит. Он наблюдал за тем, как мужчина ловко обсыпает мясо мукой и кладет его на сковородку. Мясо зашкворчало, и блюдо запахло по-новому. Слепой добавил пригоршню трав.
– Тебе-то все равно, светло или темно на улице, – жалобно проговорил Мэтти. – Но мне для моих дел нужен свет.
