ВИКИНГ. ВО ВЛАСТИ
ХОЛОДА
Волчья порода — не надо пугать
огнем,
Сталью и жалом серебряной звонкой
пули.
Я, пока жив, и свободен, и
освящен,
И обречен... Но об этом пока не
будем.
Заговор тихий, косули невинный
взгляд
Выжжен клеймом на горячем и диком
сердце —
Двигайся жадно, ладонью ловя
стократ
Воздух, и травы, и волосы
иноверца...
Старый шаман, что придумал для нас
любовь,
Видно, хитер: заблудились же мы в
трех соснах.
Вот он камлает под призрачным
небом вновь
(или над небом, что тоже вполне
серьезно).
Катится бубном и верхний, и нижний
мир
Прямо в траву — из травы вылетают
птицы,
Острыми крыльями взрезав густой
эфир,
Птицы летят и не могут
остановиться.
Так же и мы... и не надо пугать
огнем,
Сталью и жалом, которые враз
осудят.
Старый шаман, что придумал для нас
закон,
Любит лишь тех, кто ему непослушен
будет.
Снежный Рыцарь
— Помогите! Ради бога,
остановитесь!
Сердце грохотало так громко, что я
не слышала собственного крика.
Не чувствовала обжигающе холодного
прикосновения льда к босым ступням, когда бежала по ночной трассе в
поисках своего спасения.
Не ощущала, как коченеет тело,
оттого что была в тонких штанах и простой майке.
Ни мороз минус двадцать, ни эта
ночная дорога, ни вероятность умереть от переохлаждения не пугали
меня так сильно, как осознание того, что меня смогут найти.
Что ОН найдет.
И ад, из которого удалось вырваться
ценой крови и боли, вернется на круги своя…
Больше я этого не вынесу.
Когда в темноте непроглядной ночи,
где мирно падал снег, словно издеваясь, сверкнули фары
приближающейся машины, я рванула вперед из последних сил, продолжая
бежать на одном адреналине, размахивая руками.
— Я здесь! Остановитесь!
В ночи мигнула полицейская сирена, а
я задохнулась от эйфории победы.
Не может быть!
Об этом я даже не могла и
мечтать!
Машина стремительно приближалась, но
я не сбавляла бега, буквально влетев в капот,больно приложившись
боком, и тут же отлетев назад и в сторону под истеричный визг
тормозов.
Но не было ни боли, ни страха, когда
я подскочила снова, лишьощущая, как прилипла к спине влажная майка,
что стала тонкой коркой льда за считаные секунды.
— Вы с ума сошли! —Молодой мужчина в
черной короткой куртке с эмблемой канадской полиции тут же выскочил
из-за руля, бросившись ко мне:—Живы? Руки-ноги целые?
Он судорожно осматривал меня, а я
поняла, что не в состоянии сказать ни слова, потому что душили
рыдания.
Спасена!
Господи! Спасена!
Месяц ада и попыток сбежать наконец
закончился!
Скоро я увижу свою семью и
почувствую себя в тепле и безопасности, даже если не сомкну глаз,
чтобы только не видеть во снах ЕГО.
В страшных, холодных, угнетающих
снах.
Полицейский был молодой, но крепкий
мужчина, и я схватилась за него дрожащими окоченевшими руками,
заговорив быстро, сбивчиво и испуганно оборачиваясь, чтобы
убедиться, что за моей спиной нет тех страшных собак с волчьими
мордами:
—Скорее в машину! Скорее! Если нас
догонят, то будет еще хуже! Он там! ТАМ! Он не отстанет просто так,
понимаете? Нужно скорее ехать в участок, где много охраны!
Брови мужчины сначала взлетели
удивленно вверх, а затем опустились и сошлись на переносице, когда
он окинул меня еще одним цепким сухим взглядом, очевидно заподозрив
неладное.
Конечно, я понимала, как выгляжу в
этот момент: полуголая, босая, с кровью на лице и с сумасшедшими
глазами — и всё это при том, что бежала совершенно одна по давно
забытой трассе посреди холодной зимней ночи.
— Я не сумасшедшая! Пожалуйста,
поверьте мне! Давайте поедем в полицейский участок! Я сдам все
анализы, пусть меня осмотрят медики и психологи! Я не вру!
Нет, он не верил мне.
Но, по крайней мере, подхватил на
руки, чтобы отнести в салон машины, где было так тепло и спокойно,
что тело тут же заныло, скидывая пелену адреналина и давая понять,
что дела у меня совсем плохи.
