– Дорогой, ты уверен, что это необходимо?..
Ничем не примечательная парочка, переминаясь с ноги на ноги перед дверью, не решались поднять хоть одну из четырёх рук и постучать. Маленький мальчик, стоящий чуть поодаль от них, застенчиво шаркал ножкой и пытался разглядеть в наглухо зашторенных окнах, что происходит внутри.
– Да. Боюсь, это неизбежно. Эндрю, подойди сюда.
Мальчик несмело приблизился к отцу и вцепился дрожащей ручкой в его пиджак, но мужчина раздражённо скинул её и наконец постучал в дверь. Та открылась с лёгким скрипом, и из глубины дома донеслось «Входите!».
Пара повела мальчика вперёд, в тёмный коридор, стены которого были увешаны реалистичными картинами в золотых рамках. При взгляде на них становилось жутко; казалось, что глаза изображённых следили за каждым движением гостей. Маленький Эндрю зажмурился и пошёл вперёд по наитию, ориентируясь по глухому отзвуку ботинок отца и шороху платья матери. В следующей комнате его встретил удушающий запах церковных свечек и резкого, мускусного пота. Сухая морщинистая рука сцапала его запястье и привлекла к себе.
– Внучек! Как я рада тебе!
Кучей сморщенной кожи в парике оказалась бабушка Эндрю, и он облегчённо выдохнул, утопая в её жарких объятьях. Его маленький нос уткнулся аккурат в ложбинку между грудей бабушки, и та хихикнула от щекотки.
– Мал ещё нос совать куда не надобно! – она резво отлепила мальчика от себя и толкнула к круглому столу посреди комнаты, кивком приглашая и родителей. – Чего встали? Прошу!
Те встрепенулись, словно стряхнув мрачное оцепенение, и осторожно присели на подготовленные стулья. Следом уселся и Эндрю, чуть подвинувшись и освободив место для коляски бабушки. Подмигнув ему, она хрустнула увешанными перстнями пальцами и взяла с бархитистой поверхности колоду карт.
– Ну? – она выжидательно уставилась на стушевавшихся родителей и ткнула пальцем в Эндрю. – Что-то не так?
– Да, мэм, – сухо кивнул мужчина и опасливо покосился на сына. – Он… он…
Было заметно, как напрягает его само присутствие Эндрю. На лбу мужчины выступила испарина, и он суетливо смахнул капли пота ладонью. Бабушка зорко проследила за его действиями и, вздохнув, повернулась к мальчику.
– Так, Эндрю, сходи вон в ту комнату. Посиди пока там, хорошо? Выбери игрушку в сундуке.
Эндрю послушно поднялся и на негнущихся ногах из полумрака шагнул в полнейшую темноту, куда указал ему бабушка. Хоть она и пугала его порой, всё же, отношение её было несравненно лучше, чем от тех же родных родителей. Во тьме мальчик нащупал мягкий край кровати и осторожно присел. Зрение понемногу привыкало ко мраку, и в поле видимости возникали очертания мебели. Трюмо слева от кровати, дальше – небольшой комод, старомодная лампа. Прямо рядом с дверью упомянутый бабушкой сундук, но Эндрю не рискнул к нему подойти. В понятии бабушки игрушками считались уродские фарфоровые куклы со времён динозавров, со стёртыми чертами лица и в замусоленной одежде.
– И вовсе мы не уродские! – вдруг раздалось в полной тишине, и следом послышался детский смех. – Идём играть с нами!
Эндрю вжался в кровать мягким местом так крепко, как смог, и замер, стараясь даже не дышать. Жуткий девчачий смех ещё долго отзывался эхом в ушах, пока ноги не коснулось что-то мягкое. Эндрю опустил ладонь вниз и с облегчением узнал старую кошку своей бабушки. Матильда громко заурчала и легко запрыгнула на его колени, теперь лапками приминая его штаны. Ужасы и страхи вокруг мальчика отступили.
– Малыш, ты чего в темноте сидишь?
Комнату залил яркий свет, и в проёме двери показалась бабушка. Она щурилась, пытаясь разглядеть, что происходит. Её внук, сжавшись в самом углу огромной кровати, трясся от крупного озноба и беззвучно плакал, закрыв лицо руками. За спиной бабушки маячил силуэт отца.
