“Кажется, у него член ещё больше,
чем я думала раньше”, — приходит на телефон сообщение от Оли.
Признаться, эту информацию я бы
предпочла тут же выбросить из головы, но она упорно врезается в
сознание и остается там навеки. Уверена, что теперь при встрече с
генеральным мой взгляд будет непроизвольно скатываться ниже его
ремня. Куда ниже, чем я позволяла себе раньше заглядывать.
Понятия не имею, зачем эта
отвратительная женщина — моя лучшая подруга — меня бесит, поэтому
откладываю телефон и сосредотачиваюсь на отчете. Я должна была
проконтролировать его сдачу, но обнаружила ошибку, над исправлением
которой сижу весь день.
“Так ничего и не скажешь?” — нет,
она не женщина, она коза.
Хотя нет, не коза! Какая коза? Моя
подруга — настоящая трольчиха, которая намеренно отвлекает меня от
работы.
“Надеюсь, он у него отсохнет!” — зло
пишу в ответ и, прежде чем успеваю подумать, жму на стрелочку
отправить.
Оля в ответ присылает закатывающий
глаза смайлик. О моей ненависти к Гадаеву ей, конечно, известно, но
она каждый раз либо закатывает глаза, либо цокает языком. Третий
вариант, в котором она убеждает меня, что я “просто не
присмотрелась” меня устраивает меньше всего.
Конечно, я присмотрелась! За все-то
годы, что мы знакомы.
Тем более должность личного
помощника и ассистента предполагает едва ли не ежеминутное
присутствие рядом с боссом. Да я даже если чего-то раньше не знала,
то теперь знаю о Гадаеве абсолютно все. Размер одежды, обуви, что
он предпочитает есть на завтрак, какие девушки в его вкусе и,
главное, какую марку презервов он использует. Ну и размер знаю,
XXL. Да, такая информация, к сожалению, тоже хранится в моей
голове. Причем, достаточно было лишь единожды исполнить это
распоряжение, чтобы она осталась там навсегда. Но почему-то я
только сейчас её складываю со словами подруги? А, вспомнила почему!
Когда провизор на меня в тот раз завистливо и уважительно
посмотрела, я про себя решила думать, что босс их на вырост
покупает. Не хотела представлять, как щедро он одарён.
Так что я присматривалась. Гадаев не
нравится мне в любом ракурсе. В шикарном иссиня черном костюме и в
халате, надетом на голое тело, с идеальной утренней укладкой и с
мокрыми после душа волосами, злой и добрый, хотя добрым за год
работы бок о бок я его еще не видела. Любым. Я его ненавижу так
сильно, что иногда мне кажется, это чувство меня уничтожит.
“Он еще у себя?” — пишу Оле.
У меня свой кабинет, а она — его
секретарша. Сидит в приемной, отвечает звонки и решает, пускать ли
посетителей. Я бы с радостью прочитала что-то похожее на “Он уже
ушел”, но Оля отвечает совсем не это.
“У себя. Сидит в одиночестве со
своим большим членом…”
Нет, это невозможно!
После работы я обязательно уточню у
нее, с чего она взяла, что у него большой, но пока мне не остается
ничего, кроме как подняться и последовать в кабинет к генеральному.
Документ нужно подписать и завтра с самого утра отправить. Планирую
сделать это по дороге на работу. Надеюсь, Гадаева не сильно
разозлит мое опоздание.
В приемной натыкаюсь на Олю с
переброшенной через плечо сумкой.
— Ты все? — уточняю. — Подождешь
меня пару минут? Пойдем домой вместе.
— За мной Славик приехал, так что
прости. Полчаса уже ждет меня у входа. Завтра обязательно с тобой
пойдем, — обещает и, чмокнув меня в щеку, убегает.
В пустой приемной я остаюсь одна.
Долго растягивать экзекуцию не имеет смысла, поэтому быстро подхожу
к двери, несколько раз стучу костяшками по деревянному полотну и,
опустив ручку вниз, юркаю внутрь. На несколько мгновений замираю,
потому что из ярко освещенной приемной резко попадаю едва ли не в
кромешную темноту. Собираюсь выйти, решив, что Оля меня разыграла и
Гадаев давно ушел, но торможу, услышав:
