Апрельские дороги.
Апрель – месяц перемен, месяц ручьев. Они, как маленькие реки, бегут вдоль кромок сугробов, деловито бурча, сливаются в потоки и зовут – «иди за нами!» В апреле середины дорог уже подсыхают, и по ним приятно шагать. Просто в «никуда». Дороги и перемены вообще «засасывают» – стоит один раз начать изменяться, и ты уже никогда не остановишься.
В апреле, обычно, у меня нету денег – странная примета весны – в этот, денег тоже не было, и я думал – к кому бы завалиться и перехватить немного. Деньги всегда были у Олега, но брать у него – как-то нехорошо. Мы друзья, а брать взаймы у друга – это откусывать кусочек острова. Можно так дооткусываться, что и острова-то не останется.
Но другие телефоны «молчали», и пришлось идти к Олегу.
Секретарша – она была новенькая – строго глядя на меня, сказала:
– Олег Арсентьевич, к вам Буров, по личному вопросу.
Олег вышел из кабинета.
– Привет, привет. Катерина, этот человек – моя правая рука в «левых» делах, запомни его.
«Шутник», – я пожал ему руку, и мы зашли в кабинет.
Я сел в дорогущее, но неудобное кресло и сразу приступил к делу:
– Вот что, Олег, дай-ка ты мне тысяч несколько. Можно побольше – и надолго.
– Тебе не надоело? – начал он меня воспитывать, – как ты живешь – не понимаю. Ну взял бы денег на «дело», я бы дал. Сколько надо, столько бы и дал. Вон Никола, (это наш общий друг) – взял у меня полгода назад денег, открыл автосервис, теперь «поднялся». Недавно с Риткой на Канары летали. Коттедж строит. Ты же сдохнешь скоро. Возле помойки.
– Вместе с лучшей половиной народа.
– Не надоело еще быть «лузером»? Нет. Просто так я денег не дам. А чего ты не «бомбишь»?
– Я машину продал.
– Ну, и где деньги?
– Таньке Печерниковой отдал. Ей за ипотеку нечем платить.
– Идиот.
Машину я продал и не из жалости к Таньке, вовсе нет. Просто я почувствовал, что в машине я начал жить как в колбе – я внутри, а жизнь снаружи. В какой-то момент я даже почувствовал боязнь, что высунувшись из машины, я получу от Жизни по морде. Мне это было ни к чему, и я продал машину.
Мы молчали, а со стены на нас строго смотрел Президент. Хорошо, что Олег не начал о нем говорить, а то сейчас, хоть о деньгах начни, хоть о грыже – все переводится на разговоры о президенте. Копается себе мужик и копается в государственных делах – может ему его работа нравится. Мне бы не понравилась. Я бы через месяц с ума сошел или повесился. Да и вообще, для меня интересны только два правителя – «дедушка Ленин», который со своими чекистами методично, село за селом, завод за заводом обезоружил всю страну, и будущий, который вернет оружие населению. Все промежуточные – просто пользуются ситуацией. Я как-то сказал об этом Таньке. Она всплеснула своими полными руками и так убежденно говорит:
– Так ведь мы перестреляем друг друга!
Добрая она, но дура невероятная. Вот идет она по улице, упала, (а она вечно падает – неуклюжая какая-то) – и надеется, что люди подойдут, спросят, не надо ли помочь, что, да как. А доведись этим людям оружие в кармане иметь – перестреляют друг друга. Так ты уж реши, кто они, твои братья и сестры – люди или дерьмо на палочке.
– Ты умеешь приколачивать доски? – неожиданно спросил меня Олег.
– А что там уметь – бери гвоздь, да забивай, ума много не надо.
– Ну-ну. Вот что. Деньги я тебе дам, но не «на руки» – переведу на карточку. А ты съезди ко мне на дачу, поживи там, и поработай. Вот именно – поработай. Обшей нам с Ларой «вагонкой» спальню. Ларе хочется спальню в русском стиле. Заодно, может быть, и поумнеешь. Вот ключи – согласен?
Село Брусяны, где была дача Олега, летом было живописным местом. Стояло оно меж двух невысоких гор, с дремучими сосновыми борами, в центре была речушка, теперь занесенная снегом по самые берега, так что мост казался лежащим на снегу. Здесь снег был чистым – не городским, и пока не таял, только у магазина уже была видна родная наша жидкая грязь. «Поглядим, чем здесь народ кормят-поят». Я открыл ярко-рыжую дверь магазина и зашел внутрь. За прилавком стояла продавщица – для такой дыры – удивительно красивая девушка, немного грустная, с привлекающе яркими голубыми глазами. «Что за «куст роз на ржаном поле?» Пацаны, наверное, с ума сходят. А мне сходить некогда, мне – доски приколачивать».
