Вниз, сквозь ветки и кости

Всякий, кто был достаточно знаком с четой Уолкоттов, поставил бы на то, что Серена и Честер никогда не соберутся завести детей. Им совершенно не подходило быть родителями. Работая дома, в своем кабинете, Честер наслаждался тишиной и одиночеством и малейшее отклонение от установленного порядка воспринимал как чудовищное и непростительное нарушение оного. Дети были бы куда серьезнее «малейшего отклонения». В налаженном распорядке дня дети были бы все равно что ядерный взрыв. Серена входила в правление нескольких благопристойных общественных организаций и наслаждалась садоводством, предпочитая платить другим людям за то, чтобы они поддерживали ее дом в безупречном состоянии. Дети означали бардак повсюду. Потоптанные петуньи и разбитые бейсбольными мячами окна – нет, детям не было места в тщательно упорядоченном мире, в котором обитали Уолкотты.

Но эти рассуждения не учитывали, что в юридической фирме Честера его партнеры приводили на работу своих сыновей. Это были благообразные маленькие копии своих отцов, в приличествующей случаю одежде, будущие короли мира в идеально начищенных туфлях, с идеально поставленным интонированием. Он наблюдал со все возрастающей завистью, как младшие партнеры приносят фотографии спящих сыновей и получают похвалы – и за что? За размножение! Но ведь это настолько примитивный процесс, что с ним справляется любое животное!

По ночам ему стали сниться идеально воспитанные маленькие мальчики в так аккуратно застегнутых пиджаках, с его волосами и с глазами Серены, и его партнеры, весьма одобрительно взирающие на это доказательство того, что он действительно семейный человек.

Эти рассуждения не учитывали, что некоторые женщины из правлений, куда входила Серена, иногда приводили с собой своих дочерей, извиняясь за некомпетентных или заболевших нянь, но втайне торжествуя при виде того, как все спешат поахать и поохать над их прелестными малышками. Эти привилегированные дочки своих родителей из высшего общества, в платьицах из кружева и тафты, сами по себе были словно цветущий сад; на вечеринках и чаепитиях они мирно играли на коврике – кормили кукол воображаемым печеньем, обнимали свои мягкие игрушки. Все, кого знала Серена, непременно принимались хвалить этих женщин за самоотверженность – и за что? За рождение ребенка! Но ведь родить ребенка настолько просто, что люди делают это с начала времен!

По ночам ей стали сниться прелестные крепенькие малышки с ее губами и носом Честера, в платьях с оборками и сверкающими безделушками, и дамы, спотыкающиеся друг о дружку, лишь бы первыми успеть сообщить ей, какая у нее чудесная дочь.

Вот в этом, как вы понимаете, и заключается истинная опасность детей: это сплошная засада – всякий и каждый отдельный ребенок. Люди смотрят на чье-нибудь чадо и видят только его внешность, начищенные туфли или идеальные кудряшки. Но им не видно слез и истерик, бесконечных ночей, бессонных часов и переживаний. На самом деле люди не видят и любви тоже. Когда смотришь на детей со стороны, так легко поверить, что они, как послушные куклы, созданы и запрограммированы своими родителями вести себя определенным образом, следуя определенному набору правил.

Так легко, с высоты зрелого возраста, не помнить о том, что каждый взрослый когда-то был ребенком со своими собственными мыслями и устремлениями.

Так легко, в конце концов, забыть, что дети – это люди и эти люди будут делать то, что будут делать люди, наплевав на последствия.