Сапфиры между пальцами шейха сверкали мерцающим потоком. При пламени свечей синие драгоценные камни ослепляли пятнадцатилетнюю девушку, Милли Диллинджер. При виде того, как ее мать прильнула к шейху, ей стало тошно. Противный и похожий на жабу, он оказался совсем не таким, каким представляла его Милли, когда ее мать сказала, что они обе будут гостьями на самой важной королевской вечеринке.
Милли поднялась на борт яхты шейха сразу после того, как ее привезли из школы на лимузине с дипломатическими номерами. Она попала в совсем другой, пугающий ее мир. Роскошный мир. Куда бы она ни смотрела, повсюду были очевидные проявления богатства, которого она никогда не видела. Она поглядывала через плечо, проверяя пути отступления, зная, что ей будет нелегко сбежать с яхты, потому что повсюду были вооруженные до зубов охранники в черных туниках и мешковатых брюках.
Многое в жизни Милли было неопределенным, но сейчас она не на шутку испугалась. Ее мать была особой непредсказуемой, а Милли всегда предпочитала стабильность. Это означало, что она заставила бы мать покинуть яхту, если бы могла. Огромная каюта, называемая главным салоном, была оформлена мрачно. Тяжелые шторы были задернуты, в комнате царил затхлый запах, как из шкафа со старьем. Подумав об этом, Милли наморщила нос.
Шейх и его гости пялились на нее, и она чувствовала себя участницей неприятного шоу. Ей было противно видеть свою мать в объятиях старика. Пусть он богат и сидит на почетном месте на куче шелковых подушек под золотым балдахином, но выглядит он омерзительно. Это и есть тот человек, который принимает их у себя: шейх Саиф аль-Бусра бин Халифа. Мать Милли, Рокси Диллинджер, была приглашена на его вечеринку как певица, и она попросила Милли присоединиться к ней. Милли не понимала почему.
– Привет, малышка, – прохрипел шейх, и Милли содрогнулась. – Тебе здесь очень рады. – Он поманил ее рукой.
Она не сдвинулась с места, и ее мать произнесла театральным шепотом:
– Ее зовут Милли.
Вероятно, шейху было наплевать на имена, потому что он снова поманил Милли, на этот раз нетерпеливее. Милли уставилась на мать, желая, чтобы та извинилась и они могли бы уйти. Ее мать намека не поняла. Она была по-прежнему очень красива, но почти все время грустила, будто знала, что дни ее славы сочтены. Милли хотела защитить ее и вздрогнула от негодования, когда некоторые гости стали хихикать над Рокси, закрывая рот руками. Иногда казалось, что она взрослая, а ее мать – ребенок.
– Смотри, Милли! – воскликнула ее мать, подняв голову и проводя вдоль старого вечернего платья бокалом шампанского. – У тебя может быть такая же жизнь, если ты будешь выступать на сцене, как я.
Милли поежилась. Она мечтала стать морским инженером. То, что она сейчас видела перед собой, больше походило не на театрализованное представление, а на Вальпургиеву ночь, когда все колдуньи и колдуны собирались и пировали у ног дьявола. Отблески свечей падали на лица гостей, которые изнывали от ожидания. Милли стало любопытно, чего ждут гости. Она была здесь чужой, и ее мать тоже. Будет еще хуже, если ее мать запоет. Небрежное отношение к собственному здоровью разрушило знаменитый певческий голос Рокси Диллинджер. Она напялила на себя дрянное платье длиной до пола, и Милли знала, что лучше всего ей удастся исполнить только пару пошлых песенок для людей, которым все равно, что Рокси когда-то называли «лондонским соловьем».
Милли жаждала оберегать свою мать. Не обращая внимания на нетерпение шейха, она протянула к матери руки.
