Вам знакомы первые мгновения после
того, как все планы и мечты, уже почти воплотившиеся в жизнь,
рушатся за несколько секунд? Это чувство растущей пустоты внутри,
нехватка воздуха, звон в ушах? Тогда вы примерно представляете, в
каком состоянии оказалась я.
– О-ох – только и смогла произнести я,
изумленно глядя на отца. – Что ты имеешь в виду?
Я совсем не ожидала такого поворота,
когда затевала разговор.
– Женечка, доченька, – произнес отец,
ласково проводя рукой по моим тонким медно-рыжим волосам. –
Прекрати так смотреть на меня. Что такого ужасного в Сибири?
На этот раз я действительно подумала,
что ослышалась. Ещё полгода назад было решено отправиться на
семейный отдых в Испанию. Разумеется, отец – сумасшедший археолог –
был категорически против, но через несколько дней сдался.
Нормального отдыха у нас не было с рождения моей сестры Леры.
Сколько себя помню, отец все свободное
время посвящал безуспешным поискам неизвестно чего. Он был заядлым
кладоискателем и пропадал неделями в экспедициях где-то в
центральной России. Иногда ему удавалось найти что-нибудь стоящее,
и это, похоже, мотивировало его все последующие неудачные годы.
Хорошо, что он до сих пор не умудрился потерять должность
преподавателя археологии и палеонтологии в университете, иначе мы
бы давно оказались на улице. Поездки его, конечно, никто не
финансировал, так что средства шли из семейного бюджета.
Помню, как однажды отец развернулся по
дороге в аквапарк, не доехав пару кварталов, высадил нас у дома и
уехал куда-то с такими же сумасшедшими, как и он сам. Тогда мама
объяснила мне, обиженной до глубины души семилетней девочке, что
недалеко от Москвы была найдена уникальная монета, год чеканки
которой так и не удалось установить. Отец не хотел ничего слушать.
Он отправился туда, заявив, что вернется с сотней таких же, и мы
чертовски разбогатеем.
Появился он через три недели (летом,
когда почти не было работы в университете, отец мог вообще не
появляться дома). Грязный, небритый и с пустыми руками, но мама все
равно приняла его назад. Тогда из-за его одержимости я лишилась
праздника, а сейчас этот человек хотел увезти меня в Сибирь, где в
лесу меня ждали замечательные каникулы в компании медведей.
Слегка потеснив подступающие к горлу
слезы, я произнесла:
– Ну, пап, ты ведь шутишь, да? Какая
еще Сибирь? Это же бред.
– Бред? – эхом повторил отец. –
Солнышко, я серьезен, как никогда раньше! Вчера позвонил Виталий
Геннадьевич и сказал, что в лесах совсем недалеко от Новосибирска
была обнаружена монета, которую можно продать за бешеные деньги. А
где есть одна, там будут еще, понимаешь? Похоже, клад какого-то
помещика. Я читал про это… в какой-то книге. Кроме того, когда я в
прошлый раз был там, мне удалось найти бесценные глиняные
горшки…
– Пап, – попыталась перебить его я.
– Да, я знаю, что мы их так и не
продали. А ещё там были ножи. Их, конечно, обнаружили до меня. Но я
уверен, есть еще! Настоящие ножи из камня, которыми…
– Пап! – сорвалась я на крик, вперив в
отца взгляд, полный настоящей ярости.
На этот раз мне удалось привлечь его
внимание. Мои глаза настолько синие, что, когда я злюсь, кажутся
черными, а это довольно-таки жутковатое зрелище. Папа смущенно
опустил глаза.
У всех в нашей семье глаза карие, а
волосы светлые. Я же – белая ворона с синими глазами и рыжими
волосами, которые в комплекте смотрятся далеко не привлекательно.
Люди редко смотрели мне в глаза, а друзья всегда подшучивали, что
Медуза Горгона ушла на пенсию и я теперь работаю за нее. Как же
хотелось, чтобы это было правдой: никого я не хотела превратить в
камень так сильно, как сейчас отца.
– Женечка, почему ты так
расстроилась?
