Вопреки уставу

Посвящается Веронике Андреевой, человеку и другу, без которой этой книги не было бы, и которая поддерживала меня на протяжении всего творческого пути.

Солнце стояло высоко в небе. В зените. А небо, как ему и подобает в конце мая, сияло умиротворённой голубизной. Лазурью. Или лазоревым. В древней Руси умели подбирать точные определения. Ведь оттенки «лазурный», «лазоревый» - это же исконно-русские слова? А то. Марку ли Моргану, историку и филологу, этого не знать?

А ещё, если на небо смотреть снизу вверх, вальяжно раскинувшись на молодой травке, наперекор предостережению «По газонам не ходить!» (про «лежать» ни слова!), то оно, небо, похоже на море. Такое же огромное, бескрайнее.



 «Бесконечное», - как выразился бы математик Луис.

Реденькой дымкой - ну, точно, один в один, морская пена! - медленно плывут лёгкие облака. И тонет взгляд в бездонной лазури, и время останавливается, когда смотришь в глубину небес.

Обо всём на свете забываешь. Не думаешь. Нет, не потому, что в голове вакуум, мысли прокисли, а просто состояние такое: нирвана, оторванность, свобода. Когда он ещё посмотрит на небо снизу? Теперь долгое время только сверху.

С верха. Вот так.

Там, наверху, другие картины. Другая бесконечность, другое величие, и, возможно, другая нирвана. Но вот лёгкости этой там точно нет. А душе требуется лёгкость. Это, как физическому телу нужен воздух. Как дышать. Воздух и лёгкость – они неразделимы.

В небе пролетел ультразвуковой самолёт, испортил пейзаж. Марк лениво перевернулся на живот, тронул за локоть брата, раскинувшегося на траве звёздочкой. Что уж теперь… Выбор сделан.

- Поехали домой, Лу.

- М? – Луис скосил прищуренные карие глаза, выплюнул изо рта травинку.

- Домой поехали, говорю, - Марк поднялся, взял свою спортивную сумку.

- Поехали, - брат встал, отряхнул приставшие к брюкам сухие прошлогодние листочки, - но только маме обо всём скажешь ты, - и запальчиво добавил, - как старший!

- О, ну, конечно! – Марк сморщился. – Конечно! Как что, так я, как старший!

- А где уж мне, Агриппиппе! – невинно напомнил Луис.

- Где уж тебе, Агриппиппе! – согласился с ним Марк.

Они были близнецами, братья Морган. Марк старше Луиса на пятнадцать минут, и частенько при случае напоминал об этом. И по всем законам течения нормальных естественных родов, Марк родился головой вперёд. А маленький Луис вперёд ножками пошёл. Как валетом лежали в животе матери, так и родились.

И как-то, классе в пятом, Марк листал словарь латинских имён, доклад готовил по тёзке своему Марку Випсанию Агриппе – римскому государственному деятелю, полководцу, другу и зятю императора Октавиана Августа, жившему в первом веке до нашей эры. И наткнулся на производное имени – Агриппиппа, что в переводе означало «рождённый ногами вперёд». И возликовал и вознёсся над младшим братишкой.

Противное, хотя и совершенно безобидное прозвище тот час же было повешено на Луиса и прилепилось намертво.

 Откуда ж мог знать Марк, что братец найдёт удобный момент и жестоко отомстит. Вовремя поддел! «Где уж мне, Агриппиппе!»

Придётся Марку самому всё матери говорить. А как объяснишь ей, специалисту по педиатрии и детской психологии, свой выбор?

Они только во двор вошли, как услышали рокешные запилы и бешеные ударные. Обычно мамка, когда беременная ходила, дикое мясо не слушала, хард-баллады гоняла, а чтобы такой тяжеляк, да на последнем месяце... Да ещё текст такой жуткий!

- Когда тебе вдруг станет ясно, что без дозы невозможен контакт,
Когда твои друзья один за другим станут под трибунал,
Когда твою грудь растворит кислота, а сущность съедят грибы,
Тогда поймёшь, что в этой жизни ты успел в самый раз – ха!