Ворон и радуга 4

КНИГА 4 «РАДУГА»

Читай мою душу

На кончиках своих пальцев!

Ты чувствуешь дрожь?

Без тебя так остаться страшно…

Согрей моё сердце

Лучистым прозрачным взглядом!

Сплетаются руки,

Весна…

Остальное уже неважно.

стихи автора

1 В мечтах и мыслях

Радуга расцвела в небе.

Яркая, сочная, полная дуга висела в небе над Приозёрной равниной.

Ветер в лицо, свежий, ласковый. Пахнёт недавним дождём, травами, опалёнными солнцем. Лошадь хлюпает весело по не успевшей впитаться влаге.

Парит над дорогой. Пышет жаром от земли.

Вот уже и осень в Кирлии, а жара по-прежнему такая, словно макушка лета.

Эл не прятался от дождя. Скорый, по-летнему тёплый, он застал Ворона в дороге.

Можно было домчать до ближайшего околка и укрыться под громадным столетним деревом. Но разве Эливерта напугаешь теперь небольшим дождиком? Освежился только, и всё.

Зато дальше ехать – одна благодать. Жизнь, вообще, одна сплошная благодать – каждое мгновение прекрасно.

Да, грозой его теперь не напугать… Да и осталось ли что-то, чего Ворон боится?

Ещё трёх десятков лет на этом свете не отжил, а сколько уже всего было. Иному человеку за всю жизнь такого не выпадет. И, хвала Великой Матери за то! Не надо никому такой судьбы.

Всё было: и война, и сиротство, и рабство, и бродяжничество, и убийства, и драки, и воровство, и разбой, и предательство, и муки совести. И у смерти в гостях побывал, да не раз. И ревность – горькую, отравляющую, мучительную – уже испытал. Темна была твоя жизнь, Ворон, темна.

Но отбушевала неистовая гроза – радуга в небе сияет.

И это добрый знак.

Теперь всё будет по-другому. Теперь он знает, чего хочет от жизни. И знает, с кем он хочет эту жизнь прожить.

И жжёт от нетерпения под сердцем…

Как хочется, скорее её обнять – солнышко рыжее, грёзу золотую, нежность и боль, счастье заветное, мечту, что из другого мира явилась к нему. Девочка, любимая, родная, желанная! Настия…

Только бы встретила так, как прощалась там, в лесу у леснянок. Только бы снова видеть этот тёплый свет в изумрудных лучистых глазах. Только бы не натолкнуться на стылый холод в любимом взгляде.

Про холод во взгляде думалось не просто так…

Возращение в Лэрианор вышло странным.

В последнее время Эл на многие вещи стал смотреть по-другому.

Да, смерть учит иначе смотреть на жизнь, этого у неё не отнять.

Вот и Миланейю в этот раз увидел вдруг совсем в ином свете.

Нет, Ворон не забыл, что ей жизнью обязан, никуда не исчезла благодарность и почтение. Он по-прежнему отдал бы за неё жизнь, не раздумывая. Он по-прежнему считал себя вечным должником лэгиарни.

Но стылый холод на дне бездонных зелёных глаз различил впервые. Всего лишь несколько слов, несколько мгновений. И всё вдруг встало на свои места.

Когда он вернулся в лесное поселение в сопровождении Фрейи и ещё нескольких своих ребят, приятели из вольницы набежали сразу со всех сторон. Каждый норовил обнять, по плечам похлопать, улыбались, шутили, здоровались. Не только свои парняши из вольницы, но и те, с кем прежде особой дружбы не водил. Даже прежняя его зазноба Лиру с верзилой Боргом примчались.

И так тепло и радостно стало от этой всеобщей душевности, что даже совесть кольнула. Вон, как ему тут рады все, любят бродягу Ворона, а он их бросить надумал, уехать прочь навсегда.

А Старший и другие лэгиарны ждали, когда атаман явится на поклон. Так напыщенно всё, официально. Словно он на королевский приём пожаловал.

Но это полбеды. Правитель он и в Лэрианоре правитель.

Ну, поздоровались, Ворон рассказал, что знал. Известил, что Наир в добром здравии. Как бы Финриз ар Алар лицо держать ни старался, а за сына волновался, это заметно.

Эл успокоил Старшего, не вдаваясь в подробности того, почему не отправился на Север вместе со всеми. И поняли его сразу не так. Похоже, и Старший, и стоящая с ним рядом Миланейя решили, что Эл поостерегся жизнью рисковать понапрасну, проще говоря – струхнул.