Жан-Жак Руссо начал свою знаменитую «Исповедь» со страстных слов, обращенных к Всевышнему судии:
«Я показал себя таким, каким был в действительности: презренным и низким, когда им был, добрым, благородным, возвышенным, когда был им. Я обнажил свою душу и показал ее такою, какою видел ее сам, Всемогущий. Собери вокруг меня неисчислимую толпу подобных мне; пусть они слушают мою исповедь; пусть краснеют за мою низость; пусть сокрушаются о моих злополучиях. Пусть каждый из них у подножия Твоего престола в свою очередь с такой же искренностью раскроет сердце свое, и пусть потом хоть один из них, если осмелится, скажет Тебе: „Я был лучше этого человека“».
Жан-Жак был великим воспитателем в духе восемнадцатого века и, по всеобщему мнению, пользовался бóльшим влиянием, чем любой учитель его времени, хотя метод, каким он тщился улучшить человеческую натуру, нравился далеко не всем. Большинство воспитателей девятнадцатого века отказались выставлять себя перед своими учениками людьми более презренными и низкими, чем это было необходимо, – ведь даже ничтожнейший из учителей скрывает, по возможности, недостатки, которыми природа всех нас, как и Жан-Жака, щедро наградила, полагая, по примеру религиознейших умов, что Всевышний и сам вряд ли испытывает истинное удовольствие, когда перед его взором открывают главным образом наименее приятные черты собственного его творения.
В результате двадцатый век, к сожалению, получил мало новых наставлений, чего избегать и чему следовать. В американской литературе вряд ли найдется хотя бы одна рабочая модель для гармонического воспитания. Даже чтобы найти образец для самовоспитания, ученику приходится возвращаться, минуя Жан-Жака, к Бенджамину Франклину. Исключая заброшенную область мертвых языков, в последнее время никто не рассматривал, какая часть воспитания оказалась, по личному опыту, полезной, а какая бесполезной. В данной книге делается попытка это рассмотреть.
Как воспитатель, Жан-Жак в одном аспекте несомненно был зачинателем: он воздвиг монумент-предостережение против Ego. Начиная с Руссо и главным образом благодаря ему, Ego постепенно стало стушевываться и там, где нужна была модель, превращаться в манекен, на котором примерялись ризы воспитания, чтобы проверить, годятся ли они служить одеждой. При этом предметом изучения стал покров, а не сама фигура. Портной подгоняет как манекен, так и одежду по желанию патрона-заказчика. Цель, которую ставит себе портной в этой книге, – помочь молодым людям – студентам университетов и другим – обрести широкие познания о жизни, оснастив их на любой трудный случай, а одеяние, которое здесь демонстрируется, пусть покажет им все недостатки лоскутного наряда, который носили их отцы.
Молодому человеку с деятельным умом нужно от учителя лишь одно – чтобы тот научил его владеть своими орудиями. Молодой человек и сам как предмет обучения является некой формой энергии; цель, которую ему необходимо достичь, – экономия сил; обучение заключается частично в уничтожении стоящих перед ним препятствий, частично же в непосредственном приложении собственных усилий. Овладев орудиями и моделями, он может их отбросить.
Следовательно, манекен, предлагаемый в этой книге, имеет то же значение, что и любое геометрическое тело, рассматриваемое в трех или более измерениях, которое используется для изучения отношений. Для целей этой книги без него нельзя обойтись: он является единственной мерой движений, пропорций, человеческих состояний; ему необходимо придать вид реально существующего; необходимо принимать за реально существующий; необходимо обращаться с ним, как если бы он был живой. И кто знает – может быть, так оно и есть!
