Пиннеберг узнает об Овечке кое-что новое и принимает серьезное решение
Сейчас пять минут пятого. Пиннеберг только что проверил. Белокурый молодой человек приятной наружности, он стоит перед домом номер 24 по Ротенбаумштрассе и ждет.
Итак, уже пять минут пятого, а Пиннеберг договорился встретиться с Овечкой без четверти четыре. Он засовывает часы обратно в карман и только сейчас бросает взгляд на табличку, висящую на двери дома номер 24 по Ротенбаумштрассе. Надпись гласит:
«Доктор Сезам.
Женские болезни.
Прием с 9 до 12 и с 4 до 6».
«Ну вот! Уже пять минут пятого. Только закурю, как Овечка, конечно, сразу появится из-за угла. Нет уж. Сэкономлю на сигарете. И без того сегодня опять придется потратиться».
Пиннеберг отводит взгляд от таблички. Ротенбаумштрассе застроена только с одной стороны, а с другой – за проезжей частью, за деревьями, за набережной – течет Штрела. Здесь она уже довольно широкая – скоро впадет в Балтийское море. Дует свежий ветерок, кусты покачивают веточками, тихонько шелестят деревья.
«Живут же люди, – думает Пиннеберг. – У этого Сезама наверняка комнат семь. Зашибает, поди, бешеные деньги. Сколько же он платит за жилье… Двести марок? Триста? Да кто его знает! Десять минут пятого!»
Пиннеберг лезет в карман, достает из портсигара сигарету и закуривает.
Из-за угла выпархивает Овечка: белая юбка в складочку, чесучовая блузка, шляпки нет, белокурые волосы растрепаны.
– Привет, милый. Раньше не смогла вырваться. Бурмейстерша сегодня очень сильно чудила. Сердишься?
– Ни капли. Вот только мы теперь просидим там целую вечность. Пока я жду, уже человек тридцать зашло, не меньше.
– Ну они же не все к врачу. И потом, мы ведь по записи.
– Видишь, как правильно мы сделали, что записались!
– Конечно, правильно. Ты всегда прав, милый! – На лестнице она сжимает ладонями его лицо и порывисто целует. – О господи, как же я рада, что ты снова со мной, милый. Подумать только – почти четырнадцать дней!
– Да, Овечка, – отвечает он. – Мне сразу расхотелось сердиться.
Дверь распахивается. Из полутемного холла на них гаркает белый призрак:
– Страховка!
– Да вы нас хоть впустите, – говорит Пиннеберг и подталкивает Овечку вперед. – И вообще, мы частным образом. По записи. Моя фамилия Пиннеберг.
При словах «частным образом» призрак поднимает руку и включает в холле свет.
– Господин доктор сейчас подойдет. Минутку, будьте добры. Пожалуйста, проходите туда.
Они идут к какой-то двери, минуя другую, полуоткрытую. За ней, по-видимому, общая приемная, где сидят те тридцать человек, которые зашли на глазах у Пиннеберга. Все видят их с Овечкой, и поднимается ропот:
– Да что же это такое!
– Мы раньше пришли!
– Зачем мы вообще платим страховые взносы?
– И побольше, чем этакие франты!
На пороге появляется медсестра.
– Тише, пожалуйста! Вы мешаете господину доктору! Вы все не так поняли. Это зять господина доктора с женой. Так ведь?
Пиннеберг польщенно улыбается, Овечка устремляется к нужной двери. На мгновение воцаряется тишина.
– Живей, живей! – шепчет медсестра, подталкивая Пиннеберга. – Какие же наглые пациенты приходят по страховке! Возомнили о себе невесть что – и это за гроши, которые платит больничная касса…
Дверь захлопывается, Овечка и ее милый оказываются среди красного плюша.
– Тут он, видимо, принимает частных пациентов, – замечает Пиннеберг. – Как тебе? По-моему, ужасно старомодно.
– Все это так гадко, – отзывается Овечка. – Мы ведь тоже обычно ходим к врачам по страховке. Вот так и узнаешь, что говорят у нас за спиной.
