I
Дорога от Устилуга до Варшавы
Переехав мост на Буге, я простился с Россией. Двуглавый орел, бодрствующий над благом ее от пределов Китая до Черного моря, хранящий благотворные законы ее от хладных ущелий древней Скандинавии до областей Персиды, остался на высоких утесах с той стороны Буга, здесь встретил нас изнуренный, едва дышащий орел Польши, стесненный в углу герба Саксонского.
Итак, я за границей! Какое странное, непонятное чувство производит в душе нашей это простое слово, означающее только предел власти одного лица или правительства! Могу ли рубежи России почитать своим Отечеством? Владычество Александра простирается в степях киргиз-кайсаков, чеченцев, алеутов, но могу ли назвать их моими братьями? Между тем какое-то невольное, горестное ощущение объяло душу мою, когда смотритель таможни велел поднять шлагбаум и пожелал нам счастливого возвращения! Увы, он не мог пожелать ничего лучше. Путешественник, отправляющийся в чужие земли из прихоти или любопытства видеть новые лица, новые предметы, ожидает одних только удовольствий, но воин, прощаясь со всеми выгодами жизни, готовясь к одним трудам и неся в жертву жизнь, имеет в виду только благоденствие Отечества и слабый, невержный призрак славы, которую должен купить ценой опасностей и крови. С горестью смотрел я на шумные ряды юношей, толпившихся на мосту с радостными песнями и поздравлявших друг друга с переходом за границу. Многие ли из вас, думал я, увидят отеческие дома и своих ближних? Раны и болезни ждут вас, храбрые товарищи, холодные сердца чужеземцев не будут сострадать вам, не прострут утешительной руки помощи на одр нищеты и страдания! Сколько бедствий должны претерпеть вы для достижения своей цели!
Погруженный в сии печальные мысли, медленно следовал я по песчаной дороге к Хелму. Я ехал с полковником Р-чем; жена его провожала нас версты две за границу. Трогательное их прощание против воли исторгло несколько слез из глаз моих, но слезы эти смешаны были с приятной уверенностью, что
