Жарко. Высоко в небе беспечно поёт жаворонок, а здесь, внизу, – нечеловеческая жара восьмой час выжимает пот под солдатскими касками и бронежилетами. Никак это не походило на обычные учения, впереди были отчетливо видны несметные полчища китайской армии. Жирное марево раскалённого воздуха недвижно лежит, стараясь раздавить людей в их выгрызенных в камнях окопах. Все уверены – их прислали умереть здесь. По ночной тревоге "вертушки" забросили сюда роту зеленых юнцов, месяц как закончивших учебку, против полумиллиона взбесившихся хунвейбинов.
Шальников стоял на вершине невысокого холма, широко расставив ноги и вперив взгляд в раскинувшуюся перед ним степь. Нервное возбуждение пробивало его от макушки до пяток, адреналин так и кипел в жилах. Никто и ничто не могло заставить его так сильно рисковать и присутствовать здесь в нескольких шагах от вражеской армады под защитой только лишь боевых установок сомнительного свойства. Но таков уж он был. Его довольно мало интересовало новое оружие, разработанное в лабораториях его центра, это был пройденный этап. Ощущение смертельной опасности, прогулки по краю пропасти и игра на лезвии ножа вот что действительно будоражило его. Сделать то, о чем простые смертные не посмеют даже и подумать никогда в своей жизни.
Неизвестно откуда появился разморённый жарой облезлый пёс. Высунув длинный розовый язык, он с вожделением смотрел на флягу, висевшую на ремне Шальникова, в которой, пёс знал наверняка, плещется живительная влага. Поразмыслив немного, Шальников порылся в нагрудном кармане френча и извлёк оттуда новую игрушку. Патрон с пулей со смещённым центром был в шестидесятые годы в диковинку. До сих пор не выдавалось случая посмотреть его эффект. И не успел новомученик что-либо сообразить, как его мозги полетели в одну, а кишки в другую сторону.
По склону холма, обливаясь потом, бежал грузный прапорщик, пытаясь ещё издалека сообщить, что профессора Шальникова срочно вызывают по спец связи. Разговаривать с кем бы то ни было совершенно не хотелось, но спец связь обязывала. Указав на растерзанные куски мяса и шерсти, Шальников коротко распорядился: "На шашлык".
На связь вышел академик Абрикосов.
– Кирилл Алексеевич, на "Арарате-22" – авария. Голубчик, только Вы в состоянии помочь. Скорее, у нас уже есть пострадавшие. Необходимо срочное снятие режима особой секретности для ускорения всеобщей эвакуации. Распорядитесь где надо.
Шальников недовольно поморщился. Ему никогда не нравился этот сухонький бойкий старичок, франт и моралист. Тот самый гнилой интеллигент, который со своими глупыми принципами мог подставить ножку любой наполеоновской идее.
– Так, Иван Николаевич, глубоко вздохните и спокойно объясните, что там произошло, и, главное, в любом случае запишите безопасное положение.
Голова Абрикосова была чрезвычайно ценна, и Шальников это понимал. Люди, оборудование – всё восстановимо, но не эта гениальная голова.
Абрикосов не унимался и продолжал упрекать в бездействии и простое. Время уходило. Наконец Шальников не выдержал и громким матом послал коллегу в безопасное место. В ответ академик с чувством плюнул на монитор с изображением ненавистного ученика, и, надев противогаз, выбежал вон из щитовой. Прирождённая пунктуальность и исполнительность все же заставили его предварительно подключить центральный процессор через спутник к отдалённой периферии. Через несколько секунд из печатающего устройства в штабной машине за тысячи километров от "Арарата-22" вышел отчёт о работе интеллектуальной системы слежения.
С досадой Шальников отшвырнул большой рулон бумаги.
– Ну почему, почему опять неудача? Система должна была не только найти, но и устранить ошибки, допущенные при подготовке опыта.
