Память… Сладкая, упоительная пытка… Незаметно, исподволь память вытеснила все мечты о будущем. Я уже не мечтаю, я только вспоминаю. Может быть, память —это тоже мечты? Несбыточные мечты о прошлом?
Светлый концертный зал. Нарядная публика постепенно затихает в напряжённом ожидании. Из тишины, справа от меня, рождается чарующий вкрадчивый звук теноров.
Плавно Амур свои волны несёт,
Ветер сибирский им песни поёт.
Тенорам вторим мы – басы: ве-тер пес-ни по-ёт. Упругую мелодию подхватывают чистые женские голоса:
Тихо шумит над Амуром тайга…
Слёзы потоком льются из глаз… Было ли это в самом деле со мной? И было ли вообще? Кто я? Где я? С чего всё началось?…
Эта тёмно-синяя «семёрка» BMW c тонированными стёклами и с гамбургскими номерами словно задалась целью мозолить мне глаза по пути из Билефельда домой. Вначале она дважды обогнала меня на втором автобане. Я бы не обратил на неё никакого внимания, если бы не наглая манера езды её водителя: «семёрка» неслась с огромной скоростью с постоянно включённым дальним светом. Приблизившись ко мне в первый раз в районе Ганновера, когда я шёл в левом ряду, обходя длинную колонну грузовиков, «семёрка» буквально уселась мне на багажник, непрерывно сигналя, требуя уступить дорогу, а я не мог этого сделать сразу – правый ряд был плотно забит фурами. Когда, наконец, справа появилось свободное место, и я быстро перестроился, «семёрка» с ревущим сигналом проскочила мимо, а из её правого переднего окна торчала высунутая по локоть рука с торчащим средним пальцем.
Нечто подобное повторилось и при подъезде к десятому автобану под Берлином. Только я в этот раз ехал, как дисциплинированный водитель, в правом ряду. Меня как раз обходил какой-то голландец с жёлтым номером на «мерседесе», и тут на него вплотную насела та самая «семёрка». Голландец, как ошпаренный, ушёл вправо, а я успел заметить тот же номер «семёрки» и так же выставленную в окно руку. Очевидно, что экипаж «семёрки» где-то по пути отдыхал на «растштэтте». Вот всегда у меня проблемы с переводом. Русский у меня родной язык, а немецкий не намного хуже русского, но я не могу никак перевести «растштэтте» коротко и ясно. Нет такого понятия в русском языке, не доросли мы ещё до него. А «растштэтте» – это и просторная парковка, и заправка, и магазинчик всякой всячины, и ресторан, и забегаловка для особенно спешащих, но оголодавших автопутешественников; это и роскошные туалеты, душевые и нередко мотель. И всё это в одном месте. «Растштэтте» так и переводится буквально: место отдыха. Но скажи кому-нибудь из наших «место отдыха», разве он поймёт, что речь идёт о «растштэтте»?
Когда при подъезде к границе во Франкфурте мимо меня просвистел какой-то хам со включенными на дальний свет галогенами, я совсем не удивился, что это была та же «семёрка». И появление её возле границы было естественным: такие хамы водятся на восток от немецких границ гораздо чаще, чем внутри Германии.
Через пару часов я въехал в Польшу. Дотянув до Познани, я остановился на парковке и блаженно уснул, радуясь тёплой ночи:
не надо прогревать салон работающим двигателем. Спал я недолго, но успел выспаться, и без приключений доехал до границы своего отечества в Бресте. В Польше, кстати, такое удаётся далеко не всегда. Не считать же приключениями то, что меня дважды обогнала всё та же «семёрка» с постоянно включенным дальним светом. Экипаж «семёрки» – несомненно, «братки» – передвигался как-то странно: то спешил сломя голову, то надолго останавливался по пути, и мне эта «семёрка» начала уже действовать на нервы.
На границе меня ждала обычная очередь, и только заполночь следующих суток я покинул пограничный терминал, радуясь, что тридцать три часа стояния на границе намного лучше ста пятидесяти, как это было прошлым летом. Нет, я не стоял тогда так долго. В тот раз я поехал объездной дорогой в Гродно. Там один ловкий полицейский предложил свои услуги и провёл меня в самую голову колонны всего за пятьдесят марок. Но так мне повезло всего один раз.
