Воздух. Я сам несколько раз дарил его незнакомым сидельцам тюрем. Это такая игра в милосердие, чтобы в счастье и довольстве люди не забывали, что кому-то сейчас очень и очень дерьмово. Двенадцать миллионов колонистов подарили мне воздух. Его хватит на долгие годы. На бесконечную вереницу пустых и никчёмных лет: без солнечного света, без девушек, без игривого кити.
За полосатого кити я готов отдать половину завещанного мне воздушного запаса. А вторую половину – за возможность хотя бы иногда видеть человеческое лицо. Или луч солнечного света. Разве я прошу многого? Один луч сквозь прозрачную зеленоватую толщу океанской воды – сияющий радостный круг на её поверхности…»
Он провёл ладонью по короткому ёжику на голове.
Перед тем как навсегда упрятать человека в подводный гроб, плавающий на глубине нескольких сотен метров, живого мертвеца лишают растительности по всему телу. Потом его замачивают в специальном фармакологическом растворе: считается, что это снижает риск заболеваний в четыре раза. Тюрьма заботится о своих постояльцах. Ну-ну. Сведения не слишком афишируются, но уж ему-то известно, что тюремные капсулы не просто так болтаются в океане. Для их оболочек применяют полимер последнего поколения, надёжный и долговечный. Теоретически. Только теоретически. Места для тюремных комплексов выбирают не самые дружелюбные: рядом с глубинными высокотемпературными гейзерами, поблизости от выходов газов, или в местах сильных магнитных аномалий – испытывать так испытывать. Время от времени просачивалась информация, что изобретение очередного гениального химика вело себя непредсказуемо.
Хотя, подумать, мгновенная смерть – это улыбка судьбы для парня в его положении. Море раздавит ноздреватую скорлупку капсулы, и хрупкая человеческая плоть или всплывёт вместе с полимерным пузырём, сплющенным, смятым, но обладающим положительной плавучестью, или пойдёт на корм глубоководным кальмарам.
Он рассеянно слушал электронный вещатель, украшавший его последний путь благодатью киберинструкций, касавшихся вопросов гигиены, питания и обновления воздуха в подводной тюрьме. В монотонном электронном голосе померещились восторженные нотки, когда было зачитано сообщение, что пожертвования подводников щедры и он, несомненно, обеспечен воздухом на долгую жизнь.
Долгая жизнь! Будь проклята такая жизнь!
Лихорадочно работал мозг, отчаянно ища и не находя выхода. В первые часы всё, что происходило с ним, казалось нереальным – вернее, обратимым. Всё слишком контрастировало с прежней кипучей и деятельной жизнью, и он принял случившееся как стоик: «Что ж, пожили хорошо, поживём и плохо. Кто мечтал выспаться как следует? Вот оно, сбылось: местечко что надо, в ближайшие сорок лет никто не потревожит».
Теперь понимает: просто не знал, что значит оказаться здесь….
«…В какое дерьмо мы влипли, дружище!»
Пленник в который раз принялся яростно бить кулаками по упругим, поддающимся под ударами стенам, о которые невозможно разбить голову, от которых невозможно оторвать хоть кусок. Материал как нельзя лучше соответствовал своему назначению.
«Бездна! Знать бы, что всё не зря! И что там, под солнцем, по-прежнему кто-то делает детей и кто-то в ответ их рожает: маленьких, страшненьких, с приплюснутым носом и широким жадным ртом.
Я было подумывал поработать над ребёнком с ней… пусть имя не звучит здесь, её ты и так знаешь. Да, всё надо делать не откладывая. Слышишь, приятель? Везунчик…
О чём это я?
Может, и ты сейчас болтаешься в тюремной шахте в таком же персональном пузыре. И даже очень может быть. Я сделал всё, чтобы этого не случилось, но до конца нельзя быть уверенным – в моём-то положении. Те, которые пришли за нами, были не дураки…
