Глава 1
Об огоньке в пустующем доме
25 февраля,
за три дня до начала Макабра,
Великой Игры со Смертью
На пути к городу Китиле стояла деревенька, а на краю деревеньки – дом. Он пустовал много лет. Саманные стены обветшали, побелка и черепица осыпались, хмель оплел то, что осталось от забора. Разглядеть сараи для гусей за кущами теперь не удавалось.
Дом был мертв.
Но сегодня в нем горел огонек.
Первые звезды зажглись над вершинами Карпат. Весна уже близко и скоро распустятся подснежники, но темнело пока еще рано.
– Говорила, не надо было засиживаться, – проворчала женщина. Кутаясь в кожух, она брела по островкам хрусткого снега. – Ну, поздравили, попраздновали, и хватит. Зачем столько сидеть? Вон уже темно!
– Богдана, успокойся, скоро придем, – отмахнулся мужчина. После череды рюмок ему стало жарко, и он стянул шапку, как и усатый дородный свояк, топающий сзади.
– А если волки?
Кудрявый мальчуган, плетущийся за Богданой, округлил глаза.
– Ой, да какие волки!
– Я же рассказывала про Марту!
– Ну, выскочил на нее волк, подумаешь. С кем не бывало. Спички носи с собой, да и все. Не съел же.
– Карпаты рядом! Лес как-никак! Чего там только не водится… И волки, и шакалы, и…
С горных склонов донесся вой. Звук перекатывался по долинам, наливаясь холодом. Мальчишка подвинулся к матери. Впервые ночью он был так далеко от дома. Ему казалось, они идут вечность, хотя от Китилы до Яломицы всего час хода.
– Ну, хватит. – Мужчина махнул рукой. – Вон уже дворы.
Из мрака выступили первые дома Яломицы, а по правую сторону затемнели верхушки курганов – древних могильников, оставленных даками тысячи лет назад. Ветра до сих пор не стерли напоминание о том, что там, под холмами, лежат царственные мертвецы и их жены.
При виде курганов Богдана поежилась. Потянулась к вороту, чтобы сжать деревянный крестик, спрятанный под кожухом. А тут еще проклятый дом на пути. Она всегда отворачивалась, когда ходила в Китилу, но, если отправляешься в город, хочешь не хочешь, а придется по пути обогнуть это скверное место.
Мужчина зевнул, почесал затылок и обернулся:
– Ну, не устал?
Мальчик не ответил.
– Дануц!
– Свет.
– Чего?
– В окошке свет.
Мальчик указал на дом, стоявший в отдалении от других, – между черных скелетов деревьев белела обшарпанная хата. Мужчина хмыкнул и прищурился.
– Ба! Точно! Хе, небось какая-то малышня залезла. Идиоты, а! Ты смотри не лазь, – он обратился к мальчишке, – слышал?
Дануц охотно кивнул.
– Нехороший то домик.
– Хватит! – поежилась Богдана.
Тут их нагнал отдувающийся свояк.
– Чего, говоришь, нехороший?
– Дом.
– А, этот, с краю?
– Ага. Жила там одна семейка, как их… Лазаряну, что ль? Мужик забулдыга был тот еще, да погуливал, а потом…
– Хватит! – оборвала его Богдана. – Не надо на ночь такое рассказывать.
– Да-a, и поколачивал ее вдобавок… Ну а потом, как Лазаряну рассказывал, пришел после работы – двери открыты, ужин на столе, а жена куда-то запропала. Так и не нашлась! Всякое говорили, мужика того проверяли, мало ли, лишку дал сгоряча…
– И чего?
Сонные глаза свояка заблестели. В маленьких деревнях такие истории любили больше, чем жен: только дай опрокинуть стакан-другой, и начнутся мистические толки: там слышали, тут видели.
– В том и дело – ничего! Но потом…
– Сорин!
Сорин сделал пару шагов по хрусткому снегу и продолжил:
– В общем, нашли того мужика только через неделю. Думали, в запое. С работы пришли, а он лежит на заднем дворе. Синий. И куры все глаза уже выклевали.
Богдана возмущенно зароптала. Дануц споткнулся, засмотревшись на огонек. Вон как мерцает: то скроется за черным кружевом старого сада, то вновь запляшет. Дальний, странный.