1. Серая ворона и Филин
«Неуютно чувствую себя в незнакомом месте, думаю это нормально, такое бывает, наверное, и у тебя. Новое место для меня просто не существует, его как бы – нет, потому, что я его еще не видел, не ощущал, не запечатлел в своей памяти, в голове, сознании. И, наверное, поэтому, на новом месте мне всегда отчего-то – больно, неудобно и волнительно – одновременно. Это – все, похоже на акт рождения, происходящий с обратной стороны зрачков…. Чтобы то, что я не знаю – появилось, его нужно создать… я просто создаю внутри себя это новое место. И вот тогда, оно есть…» – Все эти глупости – кружатся в моей голове – стаей всполошенных ворон: «кар-ррр…». Когда я выхожу на незнакомой станции электрички, стая ворон взлетает в бескрайнее синее небо, рассыпаясь в нем горошинами черного жемчуга или просто точки – черные точки в небе. А вокруг меня – зеленые холмы – словно волны вздыбленной земли, на них какой-то несчастный – пошарпанный лес, состоящий из кривобоких елок и тщедушных осин, колышущихся как трава на ветру. Наверное, так выглядит весь лес вблизи мест постоянного обитания человека, такой лес болеет людьми, а люди зовут его – сорным, не понимая, что это они сами – насорили.
– Вперед! – Я словно – первопроходец, по крайней мере – чувствую себя им, ибо иду первым, рядом совсем никого нет. Насколько я могу видеть впереди – тянутся серебряные иглы рельс, покрытые черной патиной, они пронзают пространство до самого горизонта. И провода в небе, по ним, наверное, бежит ток, точно я не знаю, никогда об этом не думал.
За зеленые холмы уходит пыльным серпантином старая грунтовая дорога, там, я знаю – чахнущее село с говорящим названьем – Неволино. Нет, конечно, оно мне ничего не говорит. Современные села, в общем–то, довольно молчаливые существа. Просто – знаю сам, читал когда – то или слышал. Это – старая по времени местных земель, вотчина посадского человека – бывшего беглого Ивашка Неволина, присланного с другими страдальцами злыми купчинами Строгановыми, чтобы утвердить за собой право на эти места, для «обживания и возделывания», а также торговли солью. И народец здесь изначально был невольным, но жутко свободолюбивым, не зря при осаде городка – Кунгура пугачевцами в 1774 г. Неволино было избрано базой повстанцев. С тех пор местные партизаны измельчали, потеряли былой пыл, и отчасти – спились. Место это мне как городскому жителю, кажется – глухим и мало приятным для посещения, но я туда и не рвусь, мне нужно идти вдоль рельсов км. два, пока не дойду до отворота на детский лагерь «Ирень». Вспомню свое прошлое пионерство – буду работать там вожатым, и еще помощником инструктора по сплавам. – Раз-два – табань, три – четыре – греби. И я гребу…. Никогда до этого случая не работал с детьми, поэтому я совсем не тороплюсь добраться до конечной точки пути, и приступить к этому новому, теперь уже – своему делу. Иду – иду. Нет, просто растворяюсь, теплый ветер в лицо: запах разнотравья, нагретого солнцем ржавого железа и близкого леса с его манящей прохладой, пением птиц и шорохами больших деревьев. Ты слышишь, как гудят сосны, когда в их кронах прячется ветер…? И так хорошо – душе…. Небо, даль под ногами. Я, кажется, напеваю что–то из своей пионерской юности: про звезду Альтаир, изгиб желтой гитары, пытаясь настроить свой камертон для нового звучания – быть взрослым, учить чему – то тех, кто меньше меня, рассказывать им об этом мире, сделать так чтобы они меня слушали, понимали и возможно – любили. Я думаю, что если человека не любят, с ним что-то не так, мир создан для любви, мне двадцать лет.
– Модой человек…. Не могли бы вы меня подождать…?