Вот уже три дня прошло с того момента, как мы прибыли на станцию, а я так и не привык к новым ощущениям, которые переполняли моё естество через край. И дело тут даже не в повышенной гравитации, хотя и она доставляла немалый дискомфорт. Тревога, не оставляющая на протяжении всего путешествия, переродилась в фобию. Причём, явного страха не ощущалось ни во время перелёта, ни после него. Но ожидание чего-то необычного, возможно странного или страшного, шевелилось в каждой клеточке моей плоти и нарастало с каждым часом. А ещё неведомое ранее чувство поселилось где-то глубоко внутри, и я никак не мог дать ему точное определение. Какое-то щемящее ощущение, побуждающее к неосмысленным поступкам. Так вот, сегодня, ни с того ни с сего, взял да и погладил по руке нашу Дану, руководителя экспедиции с высшим астрофизическим образованием. Та взглянула на меня своими огромными голубыми глазами, отчего щемящее чувство внутри только усилилось.
– Что за дела, Рэй, – возмущённо отдёрнув ладонь, воскликнула она, – Во-первых, это не гигиенично, особенно после твоей вылазки на берег. Надеюсь, ты хотя бы не забыл пройти дезинфекцию? Во-вторых, это выходит за рамки приличия и субординации…
– Прошу простить меня за необдуманные действия, – не переставая смотреть в её бездонные глаза, скорее для отговорки, ответил я.
– Впредь попрошу не совершать ничего подобного, – дважды моргнув своими длиннющими ресницами, отвела взгляд руководитель экспедиции и надтреснутым голосом добавила, – Доложи результаты исследований поверхности планеты и водоёма в частности.
– В целом вредных факторов, способных нанести непоправимые изменения организму, не выявлено. Никаких неизвестных бактерий и вирусов, от которых не было бы вакцинации у членов экспедиции, нет. Атмосфера вполне пригодна для дыхания, содержит некоторое количество летучих пахучих веществ. Все они возникают из-за выработки, выделения и улетучивания молекул, обладающих способностью возбуждать обонятельные рецепторы и вызывать различные ощущение. Всё это – процесс жизнедеятельности местной флоры и некоторых представителей фауны, – скороговоркой выпалил я результаты анализов, непроизвольно ища при этом взгляд Даны.
Но она, так и не посмотрев на меня, подошла к огромному овальному иллюминатору станции и отдёрнула розовые занавески.
Яркое дневное светило озарило фигуру руководителя экспедиции. Её бежевый свободный балахон стал почти прозрачным, под которым угадывались все очертания спортивно сложенного тела. Маленькие покатые плечи плавно переходили в стройный стан, образуя собой почти правильный треугольник с вершиной, заканчивающейся у талии. Упругие полушария ягодиц переходили в широкие бёдра, которые, в свою очередь, плавно разделялись на стройные и длинные ноги. По неизвестной причине картинка эта настолько взволновала меня так, что дыхание на мгновение заблудилось где-то между лёгкими и трахеей.
Дана заметила заминку в моём докладе, повернулась боком и спросила:
– Почему ты замолчал? Я жду продолжения…
С трудом переведя дыхание, я почувствовал, как затряслись все мои поджилки, а струйка холодного пота потекла между лопаток.
– На чём я остановился?.. – стараясь привести мысли в порядок, насупился я.
– На местных флоре и фауне, которые источают запахи в процессе своей жизнедеятельности, – улыбнулась астрофизик, – Меня же больше интересует водоём, чья вода настолько прозрачна и чиста, как кажется на первый взгляд.
– Водоём тектонического происхождения. Его площадь составляет приблизительно тридцать один миллион семьсот тысяч квадратных метров. Наибольшая глубина – тысяча шестьсот, что делает его самым глубоким озером на планете, – стараясь придать своему голосу «сухость», продолжил я, – Протяжённость составляет более шестисот тридцати тысяч метров, с переменной шириной от двадцати четырёх до семидесяти девяти тысяч. Пока не представляется возможным установить хотя бы приблизительный его возраст. Сразу несколько факторов противоречат друг другу. В частности…
