Но я хочу быть с тобой.
«Nautilus Pompilius»
Сон был легким, как бабочка.
Снилось что-то далекое, навсегда ушедшее, что-то из тех лет, когда весь мир был маленьким и глупым, как я сама, и таким же беззащитным. Кажется, белые простыни, длинными рядами развешенные в большой комнате хрущовки, где прошла значительная часть моего детства. В те годы стиральная машина и горячая вода еще были далеко не всем доступной роскошью, и белье в бабушкину квартиру носили и родители, и замужняя тетка. Настирав, бабушка развешивала на просушку простыни, пододеяльники и наволочки на нескольких веревках, так что получались целые коридоры из мокрого, белого (цветное появилось гораздо позже) постельного белья. Я бродила в них, как в Зазеркалье, играла сама с собой в фантастические игры, подсказанные не ведающим границ детским воображением.
Я вообще любила играть одна – мне никогда не было скучно. Мои лучшие детские воспоминания связаны именно с такими играми в одиночестве, с прогулками по саду, окружавшем дом, где жили родители, с сочинением историй про каждый куст. Я была наделена богатой фантазией, сарай становился в моих играх графским дворцом, курятник – герцогским замком, пруд – таинственным озером, в который жестокая русалка увлекла маленького принца (под принцем понимался мой дядя-подросток, слушавший «Металлику» и по праздникам надевавший косуху и ошейник с цепями). И сама я, конечно же, была принцессой, а родители – королем и королевой. Я придумывала всем членам семьи выспренные прозвища вроде «Природолюбивый», «Наидобрейшая» и сочиняла бесконечные истории о трудностях управления волшебным государством. Когда я подросла, некоторые из них я даже пробовала записывать, но большая часть, родившись в моей голове, там же и умирала – навсегда озарив мое детство преломленным светом жадно выслушанных и бездумно переиначенных волшебных сказок.
Что-то такое мне и снилось, да. Белые коридоры из пододеяльников, через которые я пробиралась к своему фантастическому будущему, родительский сад с яблонями, маргаритками и растущим у забора топинамбуром, куст черемухи, в котором у меня было свое, особое, совсем тайное место. Черемуха пахла сладкой отравой, я знала, что ягоды ее ядовиты, но они блестели такой яркой, заманчивой чернотой, что так и тянуло сунуть в рот.
Я лежала, не открывая глаза, пытаясь задержать остатки сладкого сна. Такие сны вообще снились мне нечасто… Обычно по ночам приходили тревожные, беспокойные картины, от которых хотелось бежать, прятаться, искать помощи у кого-то, кто может ее дать…
Но сегодня было не так.
Наконец я открыла глаза, поднялась с постели, потянулась. Искупаться бы.
Набросила сарафан с забавным геометрическим рисунком в огуречной гамме. Надела на ноги белые босоножки, удобные, как тапочки. Может быть, роса замочит их, но это ерунда…
Расчесала волосы перед зеркалом в деревянной прямоугольной раме. Зеркало, что называется, видало виды, но функцию свою вполне выполняло. Я могла себя рассмотреть – и это зрелище даже не внушало мне отвращения.
И задумчиво побрела на озеро. Трава действительно хлестала по ногам холодной росой, но я этому даже радовалась – она помогала мне чувствовать себя живой.
Я ведь так давно не чувствовала себя настолько живой. Так откровенно, физиологически живой. Чувствующей, ощущающей, жадно впитывающей все, что может дать этот мир. Его сладость. Его остроту. Его горечь и боль.
Да, я радовалась даже боли, потому что и она напоминала мне о том, что я жива, жива, жива… «Теперь так будет всегда», – твердо пообещала я и поразилась силе и искренности этого обещания.
До пляжа идти было около километра. Десять минут размышлений на ходу – неплохая разминка перед началом нового дня.
