Глаза отца…
По весенней грязной дороге, где по краям лежал изъеденный туманом и солнцем серый снег, шёл мальчик. В длинном, на вырост, пальто и старой шапке. На валенки были надеты калоши.
Вытирая рукавом слёзы, он шептал:
– Так и скажу: папка, пошли домой! А то всё время меня обижают, зовут сиротой. И мамка всё время по тебе скучает, плачет. А недавно мама тоже меня сиротой назвала за то, что я дяде Васе в рот заглядывал.
Дядя Вася – мужик из соседнего села – часто приходил к ним в гости. Как-то не сложились у мальчика отношения с дядей Васей. Большой и громогласный, он приносил с собой в дом холод и запах водки. Ещё он так громко ел щи, что казалось, будто кто-то рядом месит глину на печку или ходит по жирной грязи в больших калошах. Дядя Вася, в свою очередь, тоже недолюбливал мальчика, потому что тот почти всегда был дома.
Когда гостя не было, мать садилась у окна вязать. В её разбитых работой руках, как крылья совы, мелькали на спицах крылышки пухового платка. Она пела заунывные песни о неудавшейся жизни, о несчастной доле и плакала.
Сердце мальчика сжималось от жалости к матери и себе. Ведь он тоже считал себя несчастным, так как жил без отца. У друзей же отцы были, и пацаны гордились родителями, рассказывали о них. А ему нечего было рассказать. Но была у него одна тайна про отца, о ней он никому не говорил… Однажды, когда его обозвали сиротой, он прибежал к матери, которую, как всегда, застал за вязанием, уткнулся ей в колени и, всхлипывая, спросил:
– Мама, почему у меня нет отца? Я сирота?
Мать положила на окно вязание, взяла его обеими руками за голову, поцеловала в лоб и, жалостливо глядя в глаза, сказала:
– Ну какой ты сирота? У тебя есть живой отец. – И прижала его к груди.
– А где… где же он?
– Он живёт рядом, за бугром. В селе Вязовое.
– А какой он? – обрадовался мальчик.
– Да как тебе сказать… Круглолицый он, как солнце, и глаза у него, как небушко, синие-синие. Ты на него похож. Посмотрись в зеркало – ты копия отца.
– А почему он не живёт с нами?
– Вернётся… У нас жизнь с ним не пошла. А тебя он любит… Беги, играй.
Мальчик выбежал во двор и поднял голову: на синем небе светило яркое солнце. Мальчик попытался глянуть на него, но сразу же словно ослеп от белого-белого света. Зажмурился, но и с закрытыми глазами чётко видел лицо отца. Ведь не зря он подолгу смотрелся в зеркало.
– Папка, – прошептал он, принимая с благодарностью горячие лучи на свою нежную кожу, – какой ты у меня добрый! – И радостно побежал обратно к ребятам.
С тех пор когда товарищи говорили о своих отцах, он глядел на солнце и, греясь в его лучах, шептал: «У меня тоже есть папка. И он очень хороший и добрый».
Однажды дядя Вася нанёс очередной визит. Был он в кожаном пальто и хромовых сапогах. Белый шарф небрежно окутывал шею, а чёрный чуб охранял его голову от весеннего холода. Когда-то красивое лицо было теперь обрюзгшим, темнели круги под глазами и пахло от него перегаром.
– Поговорить я пришёл, Наташа.
Мать заметалась. На столе появилась бутылка самогона, солёные огурцы, помидоры. Из русской печи ухватом выдернула котелок с наваристыми пахучими щами.
– Пить не буду, а щей вот налей. С утра ни крошки во рту не было.
– То-то, без жены… голодный.
– А вот об этом и пришёл потолковать, Наташ.
– Ты ешь, ешь, – смутилась мать и налила ему щей, в которых лежал большой кусок мяса.
– Нет, я всё-таки выпью ради такой встречи – разговор серьёзный.
Зачерпнул ложкой щи.
– Ух ты! – задохнулся дядя Вася. – Думал холодные. Вроде не парят, а как кипяток. Ух!
– Сало сверху, вот они и не парят. А ты дуй, губы-то есть, Васенька. – Впервые мать назвала гостя так ласково.
А мальчику вдруг стало смешно. Васенька барабаном надувал щёки и, выпятив губы, дул и дул на ложку. И вот-вот должны были последовать громкие знакомые звуки. И мальчик рассмеялся.
