– Отпусти! Сволочь! Ублюдок! – орала Эмилия, когда её волокли за руку по коридору.
Она не была сейчас смелой, все эти выкрики только от страха. Сердце ухнуло вниз, во рту был противный привкус. Эмилия даже предметов от слёз не различала, всё стояло перед глазами серой пеленой. А ещё в ушах звенели выкрики бугаёв в тяжёлых ботинках: «Ху, ху, ху». Эти крики сопровождались глухими ударами по телу, лежащего на земле парня.
– Говорили тебе, сука, чтобы ты не смел к ней приближаться?! Говорили?! Но ты смелый да?! Ты сдохнуть захотел, да?! Ну так сдохни, нам не жалко! – орал кто-то из парней, пока её запихивали в машину.
Эмилия сейчас всё это видела как наяву. Там, в пыли и грязи, корчился самый лучший в мире парень, а она даже ничего сделать не смогла. Они не смогли, не убежали, не спрятались.
– Сволочь ты, Крылов. Я никогда не буду твоей. Такого ублюдка, как ты нельзя любить, – процедила сквозь зубы Эмилия и в щёку тут же вписалась пятерня.
Удар был такой силы, что она мешком повалилась на кровать.
– Поговори мне ещё, я тебе зубы выбью! – рыкнул Крылов.
– Ярик не надо так, она беременная всё же, – к ним подошёл ещё один мужчина, Эма хорошо его знала, лучший друг Крылова.
– Ничего, не сдохнет. Она мне живая нужна. А что там за беременность? Два месяца всего, – весело хмыкнул Ярослав, потом взял её за волосы и притянул к себе. – В понедельник на аборт поедешь, я уже договорился. Мне чужие выблядки не нужны. Моего родишь.
– Я не поеду! Ты не имеешь права! – выкрикнула Эмилия, округляя глаза.
Крылов отпустил её, и она снова упала на матрас.
– Поедешь, куда же ты, сучка, денешься, – он похлопал её по щеке. – Егор, организуй нам роспись в среду. Надеюсь, она за это время успеет после чистки оклематься.
– Это будет дорого стоить. Можно справку взять о беременности, тогда быстро распишут, а без неё вываливай взятку, – скривился Егор.
– А ты моё бабло не считай, дружище, сколько надо, столько и заплачу. О, ребята фото из морга прислали. Смотри, Миля, узнаёшь?
В лицо Эмилии ткнули дорогим айфоном и она завизжала. На столе патологоанатома лежал изуродованный синяками и кровоподтёками Костя. Но это был точно он, отец её ребёнка.
– Неточка Незванова – так она звалась… – напевала себе под нос подруга.
Вера скривилась недовольно, подходя ближе.
– Эмка, прекращай. Целый день воешь эту песню. Где ты её откопала, я даже не слышала такую.
– О-о-о, мы ещё не родились, когда она была популярна. Сегодня в интернете услышала, вот и привязалась она ко мне, – улыбнулась Эмилия, приподняв бровь. – Не отвлекай, я сейчас себе макияж испорчу. И одевайся уже, нас ждут.
Вера оглядела подругу, та надела сегодня зелёное приталенное платьице с пышной юбкой чуть выше колена. Вырез лодочкой открывал ключицы. Эмилия была первой красавицей на курсе. Стройная, длинноногая с практически идеальной фигурой и натуральными волосами медного оттенка. На личико она была такая миленькая, что все проходящие мимо мужчины сворачивали головы. Тонкий нос, пухлые губки, большие бирюзовые глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц, всё это заставляло сильную половину человечества хотеть её себе, а слабую – исходить чёрной завистью.
Вера бросила взгляд в зеркало, поджала тонкие губы и поплелась к шкафу. Они с Эмилией были одной комплекции и примерно одинакового роста. Обе худенькие. Но если фигурку подруги можно было сравнить с песочными часами, то Веру будто топором из камня вытесали. Подростковая неуклюжесть даже в двадцать лет никуда не делась, тонкие, тусклые волосы не превратились в пышную гриву, а висели светло-русой жёсткой паклей. Вместо груди, два невразумительных прыщика. Эмку даже веснушки не портят, а она, Вера, уродина.
