Вперёд!

В дверях шумного, почти галдящего третьего этажа поликлиники, появилась женщина, лет тридцати, с ворохом бумаг в руках.

– В триста шестой есть кто-нибудь?

На скамейке около триста шестого кабинета сидели двое. Женщина лет пятидесяти-пятидесяти пяти и мужчина лет сорока. Мужчина провёл отсутствующим взглядом по только вошедшей привлекательной особе, но промолчал.

– Только я.

Спокойный голос женщины предпенсионного возраста подействовал бальзамом на душу красавицы.

– О, как хорошо! А в кабинете есть кто-нибудь?

– Это уж точно! Но ничего, выйдет когда-нибудь.

– Там бабулька?

– Пожилая дама, да.

– Да уж, повезло. Это, видимо, надолго, как всегда.

Обворожительная дама присела, посмотрела на свои бумаги, положила их рядом с собой, тяжело вздохнув, и продолжила:

– Ненавижу ждать! Везде очереди, везде это утомительное ожидание, везде сидишь, а жизнь проходит!

Мужчина посмотрел ещё раз на «новенькую» оценивающим взглядом, и, заметив, что кольца у неё на заветном пальце нет, решил ей ответить:

– Да уж. Там пять минут, там десять, тут полчаса. Так и жизнь мимо пройдёт! Недавно читал статистику, там было сказано, что мы три месяца нашей жизни тратим только на стояние в пробке.

– Ого! Три месяца?

– Это ещё что, на транспорт в целом, больше четырёх лет своей жизни!

– Серьёзно?

– Ну а вы подумайте, сколько времени вы добираетесь на работу, сюда как долго шли или ехали?

– Да-а-а. Интересно, а на простой в очередях сколько человек тратит?

– Не знаю, как у нас, но в Англии, только в очередях в магазинах больше года. А ещё плюс банки, плюс почта, плюс… Где мы там ещё ждём?

Красавица рассмеялась.

– В поликлиниках! Очевидно же!

– Ждать ужасно! Я вот уже почти час жду своей очереди, а она всё не уменьшается!

– А в моём кабинете бабулька сидит, наверняка всю жизнь и все болячки, которые у неё были когда-либо, там доктору рассказывает. А мне ещё каждую бумажку из этой стопки, что лежит рядом со мной, надо заверить у нотариуса сегодня!

– Да, ожидание невыносимо! Терпения Вам!

В разговор неожиданно вмешалась женщина, которая молча сидела с ними на лавочке всё это время:

– Знаете, молодые люди. Ожидание не всегда так негативно…

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка лет тридцати.

– Я жду сына уже десять лет. С чеченской войны. Он без вести пропавший. И нет ничего лучше, чем надеяться, что однажды он позвонит в мою дверь. Я всё жду, жду. Вроде как, уже надо перестать ждать. Но я не могу! Никак не могу. Вот, пришла оформлять себе инвалидность. Здоровье ни к чёрту. Но это мелочи, пустяки! Главное, что однажды он может постучать в мою дверь, позвонить в звонок, написать письмо. А я всё жду, и буду ждать! Неважно сколько времени пройдёт. Я всю жизнь буду ждать. И пока я жду, нет ничего лучше этого ожидания, ведь оно даёт мне надежду. Надежду на то, что он вернётся. Он однажды появится на пороге и скажет: «Вот и я, мама! Я вернулся, я – живой!». И я обниму его крепко-крепко. И мы заживём как надо. И всё уладится. А Вы говорите ожидание – тягомотина. Бред. Это лучшее, что случилось со мной с момента признания его без вести пропавшим! Ещё есть надежда. И до тех пор, пока я её не лишусь, я буду ждать. А не лишусь я её никогда!

В этот момент из кабинета вышла улыбающаяся старушка, и женщина вошла внутрь. Весь холл погрузился в гробовую тишину.

День четыреста тридцать пятый.

    Ранним осенним утром, на одинокой лавочке в парке, проснулся мужчина. Его взгляд бегло прошёлся по подмёрзшим рукам. Посетитель скамьи начал растирать ладонь о ладонь, не помогло. Подышал на руки – вроде, помогло. Он заметил приближающуюся мутную женскую фигуру. Когда она уже почти поравнялась с его местом обитания, оказалось, что ей было не больше двадцати пяти.